С.Е.КОСЕНКОВ. Жизнь и творчество (часть 21)

25

Каким он был человеком? Как работал над своими чудесными картинами? Мне посчастливилось видеться и общаться с ним последние двадцать лет его жизни. И поэтому, мне кажется, я неплохо узнал его как человека и как художника.
Личностью он был незаурядной. Твердый, суровый характер. Не стеснялся говорить правду, невзирая на лица. В то же время, к примеру, рассматривая картину менее опытного художника, принесшего свою работу ему на «смотрины», анализируя недостатки, говорил о них деликатно, стараясь не обидеть автора. Это я многократно испытывал на себе.
Как относился к критике в адрес своих работ, откровенно говоря, не знаю. У меня самого язык не поворачивался высказывать какие-либо замечания, хотя он иногда просил об этом.
Когда я к нему приезжал, он всегда угощал меня обедом. Вкус наваристого супа из русской печки (какой не получается на газовой плите) помню до сих пор.
В первые годы нашего знакомства я стеснялся смотреть, как он работает, зная, что не каждому художнику нравится, когда у него из-за плеча подсматривают. Но ведь мне было ужасно интересно видеть, как работает мастер! Спрашивал, можно ли мне посмотреть за его работой, на что он неизменно отвечал: «Не можно, а нужно!».
Если я в Фоминичах шел на этюды, а он пойти не мог, всегда выражал беспокойство, как бы со мной в лесу чего-нибудь ни случилось. Просил меня после этюдов обязательно зайти к нему, а не уезжать сразу в Киров, чтобы он знал, что со мной все в порядке.
Всегда просил привозить ему показывать мои новые работы. В последние годы мы ездили к нему вдвоем с художником Владимиром Яковлевичем Василенко.
Василенко родом из Белоруссии, но уже много лет живет в Кирове. Пишет небольшие пейзажи и натюрморты. Я бы назвал его импрессионистом. Очень удачно цветом передает настроение природы, не злоупотребляя детализацией. Косенкову нравился колорит его работ.
В письмах ко мне Косенков каждый раз просил передать привет В.Василенко, так же, как и А.Шатову, которого никогда не забывал, хотя виделся с ним в последние годы очень редко.
Картины Косенков писал в основном небольшие. Размер 45х60 см, видимо, можно считать средним. Создал он их много, трудно сказать, сколько точно, думаю, он и сам не знал, но не менее 500-700, не считая этюдов. Часто рассчитывался с людьми картинами за какую-либо помощь по хозяйству, если кому они интереснее денег. Хотя, как сам признавался, иногда ему было выгоднее заплатить деньгами.
Однажды, в начале восьмидесятых годов, Косенков узнал, что в клубе Фоминич работает приезжий художник. Конечно, пошел посмотреть, что он делает, познакомиться. Пришел, представился. Оказалось, художник заочно знаком с Косенковым, видел его работы. Картины похвалил, посоветовал и дальше работать в том же духе. При этом сам не представился и говорил в таком высокомерно-наставительном тоне, что Косенков был просто обескуражен. Решил, что это какой-то академик живописи из Москвы почему-то приехал в Фоминичи оформлять сельский клуб.
Когда он рассказал мне эту историю, описал внешность художника, я сразу понял, кто это был. Это художник-оформитель из Кирова некто Ф. Оформитель он довольно посредственный, а в живописи и вовсе дилетант, но при этом человек с явно завышенным самомнением, любящий пустить пыль в глаза.
Я рассказал Степану Епифановичу о нем, но, видимо, Ф. произвел на него такое сильное впечатление, что мне Косенков не очень-то и поверил. И позже, неоднократно пересказывая этот случай, каждый раз недоумевал, кто же это все-таки был?
Вот таким он был, - несмотря на свой уже немолодой, на тот момент, возраст и большой жизненный опыт, доверчивым человеком, которого легко ввести в заблуждение.
Многовековая «забава» русского человека – пьянство - не обошла стороной и семью Косенковых. Отдал должное этому делу Степан Епифанович в свое время. Но в период нашего знакомства я за ним подобного не замечал. К тому времени «увлечение» было уже в прошлом.
В связи с пристрастием отца к «зеленому змию» забавный случай рассказал сын Александр. Однажды зимним вечером пришел Степан Епифанович домой из Смирновки совершенно пьяным. На следующий день они с сыном снова пошли в Смирновку той же дорогой. Идя по снежной тропе, увидели в снегу четкий отпечаток человеческого тела. Сын говорит: «Вот видишь, это ты вчера упал». Степан Епифанович отвечает: «Да, отпечаток похож». Чувством юмора и умением подшутить над собой природа Степана Епифановича явно не обделила.
В течение многих лет нашего знакомства неоднократно доводилось слышать его сетования по поводу ненужности художника обществу, об отсутствии внимания со стороны властей. Насчет внимания властей… Думается, лучше бы его вообще не было по отношению к нему. Как в наши дни, на рубеже ХХ и ХХI веков. Не мешают заниматься любимым делом, не привлекают к уголовной ответственности за «нетрудовую деятельность» и то хорошо.
Перестройку принял безоговорочно. Горбачева и Ельцина буквально боготворил. Видя в их действиях немало ошибок, тем не менее, полностью их оправдывал. За то, что они сломали государственную систему, сломавшую жизнь самому Косенкову.
В 1990-х годах с него были сняты все обвинения и его полностью реабилитировали.
Живи он в наше время, жизнь его была бы значительно благополучней в материальном плане. Возможностей теперь гораздо больше, чем в годы расцвета его таланта. А он, не- смотря на огромный талант и большое трудолюбие, за свою долгую жизнь так ничего и не заработал. Умер в бедности, если не сказать - в нищете.

Продолжение следует