Василий Михайлович Андрианов - уроженец Песочни

Василий Михайлович Андрианов родился 8 (21) марта 1902 в селе Песочня Жиздринского уезда Калужской губернии (ныне Киров Калужской области). Советский государственный и партийный деятель, 1-й секретарь Свердловского (1939—1946) и Ленинградского (1949—1953) обкомов ВКП(б), член Президиума ЦК КПСС (1952—1953). Один из видных участников сталинских чисток, прежде всего «ленинградского дела», репрессий в Ленинграде. После смерти Сталина отошел от дел. Награжден 4 орденами Ленина, орденом Отечественной войны I ст., медалями. Умер 03.10.1978, похоронен на Новодевичьем кладбище.

Краткая биография. Василий Михайлович Андрианов

Сын крестьянина, с 13 лет Василий Андрианов работает учеником портного, батраком.

В 1918-1923 - чернорабочий на ст. Песочная, ремонтный рабочий на ст. Дятьково Брянской губернии.

В 1924-1925 служил в РККА: переплётчик на бронепоезде № 16 и красноармеец на Карачаевском огнескладе. В 1925-1926 - уполномоченный газеты "Брянский рабочий". В 1926 году вступил в ВКП(б).

В 1926-1927 председатель правления кредитного товарищества Бежицкого уезда Брянской губернии (по другим сведениям - председатель правления кредитного товарищества ст. Песочная).

В 1927-1928 - член ревизионной комиссии губсельпромсоюза г. Брянска.

С июля 1928 по июль 1931 учился на рабфаке при институте им. К. Либкнехта в Москве. В 1930 году стал студентом и одновременно — секретарём парткома этого института.

В 1931 году вынужден был оставить учёбу в связи с переходом на партработу. В августе-октябре 1931 - заместитель заведующего орготдела Бауманского РК ВКП(б), с ноября 1931 по январь 1932 - замсекретаря Вышневолоченского РК ВКП(б) Московской области, с января 1932 по ноябрь 1934 - инструктор Московского горкома ВКП(б), курирует железнодорожный, водный и городской транспорт.

С ноября 1934 по сент. 1937 учился на механико-математическом факультете МГУ им. М. В. Ломоносова. Проучился три курса и в ноябре (по другим сведениям - в сентябре) 1937 года был вновь направлен на партийную работу, по январь 1938 - секретарь Ковровского РК ВКП(б) Ивановской области. В январе-декабре 1938 (по другим сведениям, в мае-ноябре) - второй секретарь Сталинградского обкома ВКП(б). В ноябре 1938 года вернулся в Москву, и в течение двух месяцев был заместителем заведующего отделом руководящих партийных органов ЦК ВКП(б) (зав. отделом — Г. М. Маленков).

30 декабря 1938 года решением Политбюро ЦК ВКП(б) был назначен на пост 1-го секретаря Свердловского обкома ВКП(б) (официально избран 10 января 1939 г. пленумом обкома). В соответствии с принятой в 1930-х — 1940-х гг. схемой разделения полномочий Андрианов одновременно был избран 1-м секретарём Свердловского горкома ВКП(б), однако в связи с большой загруженностью в обкоме руководство горкомом было чисто номинальным.

По март 1946 - первый секретарь Свердловского обкома и горкома ВКП(б). Во время Великой Отечественной войны Андрианов руководил процессами размещения эвакуированных предприятий и увеличения объёмов производства военной продукции.

С марта 1946 - член Оргбюро ЦК ВКП(б), заместитель начальника Управления по проверке партийных органов при ЦК ВКП(б) и заместитель председателя Совета по делам совхозов при Совете Министров СССР.

С февраля 1949 по 1953 по протекции Г. М. Маленкова стал 1-м секретарём Ленинградского обкома и горкома ВКП(б). В октябре 1952 года избран членом Президиума ЦК КПСС. Активно участвовал в разгроме ленинградской парторганизации и расстрелах крупных партийно-хозяйственных чиновников - выходцев из Ленинграда (т.н. «ленинградское дело»). Расставил на все важнейшие должности своих сослуживцев по Свердловску.

После смерти Сталина Андрианов не попал в обойму новых лидеров страны, 6 марта 1953 года был выведен из состава Президиума ЦК, а позже был освобождён от руководства Ленинградской парторганизацией, причем это решение было принято пленумом горкома и обкома, чего ранее не было. Сам Андрианов связывал это с делом Л. П. Берия (см. прикрепленный документ). На июльском Пленуме ЦК КПСС (1953) заявил: "Теперь вопрос об амнистии. Мне думается, что это гнусное дело провокаторов из МВД".

С декабря 1953 — заместитель министра государственного контроля СССР. В августе 1956 г. отправлен на пенсию.

Умер 3 октября 1978 г. в возрасте 76 лет, похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище (колумбарий, 131 секция).

Участие в работе центральных органов власти:

- член Президиума ЦК КПСС (1952—1953), член Оргбюро ЦК ВКП(б) (1946—1952), член ЦК ВКП(б)-КПСС (1939—1956)

- депутат Верховного Совета СССР I—III созывов (с декабря 1940 г.), член Президиума Верховного Совета СССР (1949—1954), председатель Комиссии по иностранным делам Совета Союза

- депутат Верховного Совета РСФСР I и III созывов

- делегат XVIII и XIX съездов партии и XVIII всесоюзной партконференции

Награды

- 4 ордена Ленина (1942, 1943, 1944, 1945);

- орден Отечественной войны I степени (1945)

- медали: «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» (1945), «За доблестный труд. В ознаменование 100-летия со дня рождения В. И. Ленина» (1969), «Тридцать лет победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»

Фрагменты биографии Василия Андрианова

Биография уроженца Песочни Василия Михайловича Андрианова весьма неоднозначна. Руководитель уральской промышленности - и сталинский палач, на счету которого тысячи расстрелянных жителей. Сегодняшние кировчане по большей части стыдятся своего земляка, его имени нет в списках почетных граждан Кировского района. По иронии судьбы, город носит сейчас имя Сергея Мироновича Кирова, чьих соратников расстреливал Андрианов.

Об уральском периоде работы Андрианова сохранилось не так много сведений. Суровое военное время требовало от руководителей особого подхода к своему делу. Известен случай, когда первый секретарь обкома партии Василий Михайлович Андрианов лично явился в редакцию многотиражной газеты Уральского танкового завода №183, и попросил журналистов выступить в своей газете со строжайшей критикой руководства завода. Грязи по колено, а дороги не делаются. Война войной, а порядок быть должен.

О ленинградском периоде работы Андрианова и «ленинградском деле» написано достаточно много. Если главный силовой исполнитель ленинградского дела Абакумов В.С. сел в тюрьму, то основной партийный реализатор этой акции Андрианов В.М. по-прежнему занимал свой руководящий пост первого секретаря обкома, а затем дожил до глубокой старости.

Известен текст шифротелеграммы из Ленинграда от Андрианова о выселении из Ленинграда семей антипартийной группы Кузнецова, Попкова (своего предшественника) и других, она сохранилась в личном архиве Сталина. В книге «Ленинградское дело»/Последний удар/стр. 104 написано: «…но вообще первое время Андрианов, по словам очевидцев, целыми днями внимательно, с карандашом в руке, читал старые протоколы партийных конференций, пленумов, активов, заседаний бюро — выявлял «крамолу»». Все это заканчивалось расстрелами.

Кроме того, Андрианов активно занимался репрессиями против евреев. После письма такого содержания:

«С-Петербург — Петроград — Ленинград — искони русский город и даже построенный на костях только русских рабочих. Его население всегда в основном русское. Все звенья хозяйства города всегда управлялись русскими. В настоящее время в некоторых звеньях хозяйства города для русских создалось невыносимое положение. Торговля, местная промышленность, разного рода институты, наука, здравоохранение и проч. уверенно подбирается в руки евреев. А для русских в системе здравоохранения создалось уже совершенно невыносимое положение, здесь все русские решительно вытеснены. Нет больше мочи терпеть, так тяжело русским работать в органах здравоохранения. Все центральные позиции здравоохранения находятся в руках евреев, которые на пушечный выстрел не допускают русских к делу управления здравоохранением в г. Ленинграде, имея между собою крепкую связь в деле распределения руководящих должностей»

... Адрианов отправил такое письмо Маленкову: «№ 4-152 В.М. АНДРИАНОВ - Г.М. МАЛЕНКОВУ В ПОДДЕРЖКУ ПИСЬМА, ПРЕДЛАГАВШЕГО НАЧАТЬ АНТИЕВРЕЙСКУЮ ЧИСТКУ В УЧРЕЖДЕНИЯХ ЗДРАВООХРАНЕНИЯ ЛЕНИНГРАДА

5 мая 1949 г. • товарищу МАЛЕНКОВУ Г.М.

Просил бы Вас ознакомиться с письмом т. Макарова о непорядках в подборе кадров в органах здравоохранения Ленинграда. Факты, приведенные в письме в отношении лиц, работающих в органах здравоохранения, соответствуют действительности.

Горком ВКП(б) примет необходимые меры к наведению порядка в органах здравоохранения, одновременно просили бы Вас дать указание министру здравоохранения СССР т. Смирнову заняться наведением порядка в медицинских учреждениях Ленинграда. Секретарь Ленинградского обкома и горкома ВКП(б)

В. АНДРИАНОВ»

Из неправленой стенограммы выступления Н.С. Хрущева на собрании актива Ленинградской партийной организации о постановлении ЦК КПСС по «Ленинградскому делу»:

«... Вы обвиняете Андриа­нова. У него были ошибки, но нельзя все свести к Андрианову. Нужно понять, что если бы он не стал выполнять указаний после решения о ленинградских руководителях, то его бы сняли, наказали и, может быть, исключили бы из партии. Ведь было записано, что они враги народа. Значит, надо было новому руководству делать из этого выводы и отно­ситься к ним, как врагам, и делать соответствующие выводы к тем, кто с ними работал.

<…>

Если бы т. Андрианов не был карьеристом, а более вдумчивым, более партийным, он мог бы не допустить этого дела.

В последние годы товарищ Сталин в результате болезни часто менял свое мнение, у него часто менялись настроения. В поведении товарища Сталина в последнее время, вследствие высокого кровяного давления, появлялось немало странностей, чрезмер­ная подозрительность и раздражительность. Этим пользовались авантюристы типа Берия и Абакумова. Андрианов тоже писал гнусные записки, подливал горючее. Он также сыграл плохую роль в этом деле. Если бы он попытался трезво оценить обста­новку и правильно доложить, то это «дело», может быть, и не возникло бы.

<…>

Думаю, что у товарища Сталина был разговор с т. Андриановым о бывших ленин­градских руководителях. И если бы так поступил Андрианов, никакого бы дела не бы­ло. Это точно.

Здесь могут сказать: значит, Андрианов является главным виновником. Думаю, что такого вывода нельзя делать. Андрианов, конечно, карьерист. Он видел, что у Ста­лина кипит, что у него возникают подозрения в результате доклада Абакумова. Андри­анов вместо того, чтобы трезво оценить и взвесить ответственность за свои слова, на­чал подбрасывать горючего, начал подогревать. Он посылал немало гнусных записок, в этом он гнусный человек, оказался плохим коммунистом, хотя он и член Централь­ного Комитета партии. В этом его большая вина.

Вы скажете, следует за это исключить Андрианова из партии и наказать его. Я ду­маю, что этого не следует делать. Если за ленинградские дела наказать Андрианова, то ей богу, вы скажете - вот нашли с кого спросить. Уж вы себя лучше накажите. Вы больше имели возможности подать свой голос.

<…>

Разве не могли мы справиться с Андриановым, когда заметили, что он начал фин­тить с Берия? Андрианова мы с вами освободили, когда увидели, что он допускает гру­бые ошибки, работает не так, как следует. Мы могли бы и раньше это сделать, если бы у нас было другое отношение. За те проступки можно кого-то больше, кого-то меньше осуждать, но в целом осуждать проводимую линию нельзя, потому что они в других условиях эти проступки совершили, полагая, что тогда в организации оставались по­собники осужденных врагов. Тогда в тех условиях их действия не были проступками. Закон обратной силы не имеет, а некоторые хотят сейчас вернуться к этим вопросам.»

Приведем большой фрагмент статьи ««Ленинградское дело»: пора ли снимать кавычки? Мнение архивиста» автора Шульгиной Н. И., кандидат исторических наук, Заслуженный работник культуры РФ, сотрудник Центрального государственного архива историко-политических документов Санкт – Петербурга.

... 21 февраля состоялось объединённое заседание бюро Ленинградских обкома и горкома партии. На нём присутствовали Г.М.Маленков и член Оргбюро ЦК ВКП (б) В.М.Андрианов. Заседание длилось девять часов.

На следующий день, 22 февраля, в Лепном зале Смольного состоялся объединённый пленум обкома и горкома. С сообщением об антипартийных действиях члена ЦК ВКП (б) Кузнецова и кандидатов в члены ЦК Родионова и Попкова выступил Маленков.

Сообщение это в стенограмме отсутствует, но по содержанию прений и воспоминаниям присутствовавших смысл речи Маленкова можно восстановить.

Так, В.В.Садовин пишет: «В президиум пленума, ни с кем не поздоровавшись, на внешний вид крайне неприятный, сопровождаемый двумя охранниками в генеральской форме, вошёл Маленков. В докладе (он) предъявил три основные обвинения в адрес руководства Ленинградской партийной организации:

Первое: руководители Ленинградской парторганизации, якобы, вынашивали идею создания по примеру других союзных республик, Центрального комитета коммунистической партии РСФСР с местом нахождения этого ЦК в Ленинграде. Этим самым они хотели, как бы, противопоставить Ленинградскую партийную организацию ЦК партии. В развитие этого положения Маленков пытался сравнивать поведение руководителей Ленинградской парторганизации с поведением Зиновьева и его единомышленников на Х1У партсъезде».

При этом максимально использовались недостаточно продуманные формулировки, допускаемые П.С.Попковым в публичных выступлениях и беседах. Сам Пётр Сергеевич на пленуме признавал, что он неоднократно говорил об этом как в Ленинграде, так и в Москве. Он заявлял также, что ЦК ВКП (б), будто бы, мало помогает Ленинграду в развитии собственной топливно-энергетической базы.

Таким образом, повод для раскрутки «дела» был подсказан и некоторыми фигурантами. Второе: руководители обкома, горкома и Ленгорисполкома обвинялись в проведении в Ленинграде без соответствующего на то разрешения Совета Министров СССР Всесоюзной оптовой ярмарки, что привело к разбазариванию государственных товарных фондов и нанесло материальный ущерб государству.

Действительно, 10 –20 января 1949 г. во дворце культуры им. С.М.Кирова проходила Всероссийская оптовая ярмарка. Её организовало Министерство торговли РСФСР. На этот счёт имелось специальное постановление, предварительно согласованное с Ленгорисполкомом.

Но, по словам Попкова, лишь из выступления министра торговли РФ М.И.Макарова на открытии ярмарки он узнал о том, что на неё приглашены и союзные республики. Таким образом, мероприятие регионального характера превратилось во всесоюзное, а для этого требовалось решение центральных органов.

Третий тезис Маленкова – руководство Ленинградской парторганизации, якобы, знало о неправильной информации председателя счётной комиссии на объединённой отчётно-выборной конференции А.Я.Тихонова об итогах голосования и не сообщило об этом в ЦК.

«После доклада,- вспоминал Садовин,- в зале воцарилась мёртвая тишина. И, когда директор завода «Большевик», до этого всю Великую Отечественную войну проработавший первым секретарём Невского (тогда Володарского) райкома партии Иван Иванович Егоренков выступил и сказал, что нельзя ли Петра Сергеевича Попкова оставить на посту первого секретаря Лен. обкома и горкома партии, учитывая его безукоризненную работу в период всей блокады Ленинграда на посту председателя Ленгорсовета, ограничившись наложением на него партийного взыскания, - Маленков строго посмотрел в сторону И.И.Егоренкова и спросил, кто он и где работает. Причём спросил таким тоном, после чего стало ясно, что выступать было не о чем, и, действительно, через несколько дней Иван Иванович уже не стал директором завода».

Выступления на пленуме носили более критический характер, чем на отчётно-выборной конференции. Отмечались нарушения принципа коллективности партийного руководства, проявления бюрократизма, зазнайства и нескромности.

Тот же И.И.Егоренков говорил и о том, что при подборе кадров решающее значение имел «принцип подхалимства».

Резко осуждён был поступок председателя счётной комиссии, который исказил результаты голосования на партконференции. Однако обвинения Маленкова в сепаратизме и попытках руководства Ленинградской парторганизации противопоставить её Центральному комитету не получили поддержки у участников пленума.

Понимая, какое тяжёлое обвинение ложится на всю парторганизацию, П.С.Попков заявил на пленуме, что антипартийное поведение касается, главным образом, его и второго секретаря горкома Я.Ф.Капустина, но оно не касается Ленинградского актива.

Пленум одобрил решение о снятии П.С.Попкова с поста первого секретаря Ленинградских обкома и горкома партии и объявлении ему выговора. Я.Ф.Капустин, А.Я.Тихонов и некоторые другие ответственные работники также были сняты со своих постов, первый - с выговором, а последний – исключён из партии.

Перейдя ко второму вопросу - организационному, председательствующий на пленуме второй секретарь Ленинградского обкома Георгий Фёдорович Бадаев предложил, учитывая сложившуюся в Ленинградской парторганизации ситуацию, просить Центральный комитет порекомендовать соответствующего товарища на пост первого секретаря Ленинградских обкома и горкома партии.

Как вспоминал В.В.Садовин, - «Поднявшись в президиуме пленума и не подходя к трибуне, Маленков, вдруг, неожиданно для всех нас, заявил: в Ленинградской партийной организации были, есть и всегда будут коммунисты, достойные занять пост первого секретаря обкома и горкома партии.

Растерявшись, Г.Ф.Бадаев смотрит на участников пленума, мы на него, молчим. Так проходит мучительная минута, две. Тогда Маленков подходит к трибуне и говорит: ну, если вы оказались в таком затруднительном положении, то я от имени Центрального комитета партии могу порекомендовать на пост первого секретаря Ленинградского обкома и горкома партии Василия Михайловича Андрианова, который, оказывается, сидел в президиуме, же, пленума за спиной Маленкова».

В.М.Андрианов с декабря 1938 года был первым секретарём Свердловских областного и городского комитетов ВКП (б), а с 1946 г. работал заместителем председателя Совета по делам колхозов при правительстве СССР.

С его приходом к руководству Ленинградской партийной организацией события приобрели трагический характер.

В июне 1949 года в Ленинград прибыла большая группа специально подобранных работников, назначенных на все ключевые посты. С этого времени начались массовые чистки, а затем и репрессии руководящих партийных и советских кадров города и области.

Под предлогом борьбы с «охвостьем бывшего антипартийного руководства», за короткий срок был почти полностью обновлён аппарат областного и городского комитетов партии, исполкомов областного и городского Советов, обкома и горкома ВЛКСМ, облсовпрофа.

Затем черёд дошёл и до руководителей районных партийных и советских органов. Использовалась форма отчётов на каждом заседании бюро горкома того или иного райкома партии, которые заканчивались тем, что первый секретарь райкома снимался с работы, а вопрос о партийной принадлежности партийных и советских руководителей районов передавался на рассмотрение парткомиссии обкома.

«Недаром,- вспоминал Садовин, проходивший по «делу» Смольнинского РК ВКП (б), - многие партийную комиссию называли «пытошной». Исключали из партии также на заседаниях бюро райкомов, минуя первичные организации и сразу отбирая партбилеты. Всего, только в 1949 – 1951 гг., в Ленинграде и области было заменено свыше двух тысяч руководителей.

Одним из главных обвинений в адрес всех было: не написали разоблачительных заявлений о враждебной деятельности А.А.Кузнецова, П.С.Попкова и других. И, как только на руководящие должности были расставлены необходимые для сбора всевозможного компромата люди, с июня – июля 1949 года на имя Андрианова в массовом порядке стали поступать как анонимные, так и не анонимные доносы от только что снятых работников.

Сопоставление этих документов показывает, что многие из них готовились, как по заказу, и не только укладывались в русло сформулированных в Москве и изложенных в постановлении ЦК фактов об антипартийной группе, но значительно расширяли и «обогащали» обвинительную базу против бывшего руководства города.

Все «наветы» тщательно изучались Андриановым и другими разработчиками «дела», о чём свидетельствуют многочисленные подчёркивания и пометки разноцветными карандашами, а также следующие резолюции Андрианова: «Прошу внимательно и как можно быстрее проверить и подготовить предложения по изложенным вопросам», «прошу заняться этим делом и внести предложение на бюро ГК», «разошлите это заявление членам бюро ГК» и т.п.

Ни кто иной, как сами партработники докладывали Андрианову, что бывший секретарь такого – то райкома с трибуны на площади Урицкого во время демонстрации кричал «ура» Петру Сергеевичу Попкову, а новый секретарь призывал к этому в рядах демонстрантов. На вопрос, не обидится, ли, П.С.Попков, что его сравнивают с секретарями ЦК, этот новый секретарь, якобы, отвечал, что «мы тоже скоро будем самостоятельными, и у нас будет свой ЦК партии, а Попков будет генеральным секретарём».

Об этом, же, как следует из доноса, говорилось и во время выездов на охоту, когда подвыпившие секретари начинали хвастаться, что, вот, «скоро у нас будет ЦК и Совет Министров свой в Ленинграде, что Ленинград всегда давал вождей: Плеханова, Ленина, Кирова и других».

Так наносился удар и по снятому с работы и по новому секретарям РК, а заодно и по «прикрывающему их» секретарю ЛГК ВКП (б) по кадрам Г.Т.Кедрову, много лет проработавшему с А.А.Кузнецовым и получившему, благодаря таким доносителям, 25 лет лагерей с последующим поражением в правах на пять лет (25 + 5).

Заканчивался донос следующим обращением: «Просим Вас, товарищ Андрианов, навести у нас порядок, а мы Вам поможем, напишем и дадим ещё материалы. Ждём».

И давали…

«Все эти товарищи, – говорилось в другом доносе, - хотели войти в историю как вожди и спасители Ленинграда. Посмотрите, как оформлен музей обороны Ленинграда. Была организована картинная галерея. На трёхметровых полотнах изображены раздельно, во весь рост, на фоне Невы т.т. Кузнецов, Попков, Капустин. По оформлению это похоже на портрет В.И.Ленина в актовом зале Смольного, чьё имя носит наш город. Разве это не кощунство, если не больше…».

Из этого доноса выросло «дело» музея обороны Ленинграда, приведшее к его закрытию. Музея, в котором, по свидетельству очевидцев, склоняли головы многие высокопоставленные иностранные гости, а один из них встал на колени в знак искреннего и глубокого преклонения перед подвигом ленинградцев в годы войны и блокады города.

Всяческому искажению и принижению роли руководителей обороны Ленинграда способствовали и другие «факты», иногда совсем «бредового» характера, использовавшиеся творцами «Ленинградского дела».

На одном из партийных активов, которые стали проводить члены «андриановской команды» в целях шельмования бывшего руководства Ленинграда и нагнетания обстановки, Андрианов утверждал, что руководство города намеренно, в первых числах июня 1941 г. (ещё до начала войны), направило детские коллективы в загородные пионерские лагеря навстречу немецким армиям.

Идею для подобного бесчеловечного обвинения он, по-видимому, почерпнул из одного из писем «кающегося» работника, который «в свете вскрытой вражеской группы» сообщал о вопиющем случае, который произошёл в Ленинграде в первые дни войны.

«Нам объявили, что Горком ВКП (б) и Военный Совет приняли срочное постановление о немедленной эвакуации всех детей из Ленинграда в Ленинградскую область, срок был дан сутки. В этой спешке началась детская эвакуация… Причём, следует отметить, что дети были эвакуированы по чьей- то директиве не в тыл, а ближе к фронту, например, в Валдай, который уже подвергался вражеским бомбардировкам…». Таким образом, в письме речь шла о спешной эвакуации в первые дни войны.

«Лично я, - продолжал автор, - и работники, которые работали со мной по детской эвакуации, уже тогда расценивали этот факт как политическое вредительство. Не была ли эта «детская эвакуация» определённой вражеской провокацией, чтобы восстановить трудящихся Ленинграда против партии и правительства в самый тяжёлый период для страны, когда только началась война».

Никто из доносителей, при этом, не вспомнил, что 22 июня, в третьем часу ночи, в отсутствии А.А.Жданова, находящегося на отдыхе в Сочи, Алексей Александрович Кузнецов, как член Военного Совета ЛВО, созвал в Смольном совещание партийных, советских и военных руководителей города, на котором ознакомил их с приказом наркома обороны о возможном нападении Германии и о приведении в боевую готовность воинских частей и объектов. Во время этого совещания телефонный звонок из Москвы известил о начале войны.

Да и не могли они вспоминать из военного прошлого ничего, что противоречило бы установкам организаторов «дела», целью которых было нанести сокрушительный удар по Ленинградской парторганизации, в рядах которой сформировалось и прошло закалку войной и блокадой поколение молодых руководителей, усвоивших культуру города, что заметно отличало их от выходцев из других регионов страны. Руководителей, которые, как А.А.Кузнецов в своей предвыборной речи 16 января 1946 г., посмели заявить: «Да, мы - патриоты своего города… Мы должны добиться такого положения, чтобы Ленинград щедро, как и раньше, распространял науку и культуру по стране, чтобы о нём снова шла слава, как о кузнице кадров в самом широком смысле этого слова, чтобы на всю страну выходили из Ленинграда новые кадры людей науки, партийных и советских руководителей, чтобы мы и впредь растили замечательных учёных, музыкантов, врачей, учителей, архитекторов, чтобы Ленинград стал сокровищницей талантов».

Слова эти подкреплялись делами. В первые послевоенные годы ленинградцы пользовались особой популярностью в стране, что сказалось на их продвижении на высокие партийные и государственные должности как в центре, так и в регионах. На той же отчётной конференции 1948г. с гордостью сообщалось, что за 2 года Ленинградская партийная организация выдвинула на руководящую работу 12 тысяч человек, в том числе 800 – за пределы области.

Этому несомненно способствовал и многие годы возглавлявший ленинградскую партийную организацию член Политбюро, секретарь ЦК ВКП (б) А.А.Жданов.

Членом Политбюро, первым заместителем Председателя Совета Министров СССР стал Н.А.Вознесенский, членом Президиума Верховного Совета СССР – П.С.Попков, первым замом предсовмина РСФСР – М.В.Басов. Перешли на работу в ЦК ВКП (б) и другие центральные органы секретарь Куйбышевского Райкома Т.В.Закржевская, редактор «Ленинградской правды» Н.Д. Шумилов, начальник Ленинградского Управления МГБ П.Н.Кубаткин.

Многих ленинградцев ещё в 1944 - 1945 гг. направили в органы руководства Псковской и Новгородской областей. Первым секретарём Ярославского обкома выдвинули второго секретаря ЛОК ВКП (б) И.М.Турко, Крымского – Н.В.Соловьёва, председателя Леноблиспокома. Во главе Эстонской и Мурманской парторганизаций встали бывшие секретари Ленгоркома Т.Г.Кедров и А.Д.Вербицкий. Пошли на повышение и ранее работавшие со Ждановым – М.И.Родионов стал Председателем Совмина РСФСР, И.В.Шикин – начальником Главного политического Управления Советской Армии и ВМФ. Ещё в марте 1946 г. избранный секретарём ЦК ВКП (б), а затем выдвинутый в члены Оргбюро ЦК А.А.Кузнецов стал начальником Управления кадров ЦК, функции которого распространялись и на все правоохранительные органы.

Отметим, что до него кадрами партии ведал Г.М.Маленков, ставший теперь членом Политбюро ЦК и выполнявший работу не только секретаря ЦК, но и заместителя Председателя Совета Министров СССР.

И, если ранее главным своим конкурентом в борьбе за второе место в партии Маленков считал Жданова, то после его загадочной скоропостижной смерти в августе 1948 г., всю свою силу опытного интригана он перенёс на борьбу с выдвиженцами Жданова. Тем более, что по неподтверждённым слухам, Сталин, якобы, как – то обмолвился, что видит своими преемниками по партии – Кузнецова, а по государству – Вознесенского.

Причастность самых высших лиц и объясняет ту таинственность, в которой творилось «Ленинградское дело» и выдаёт этих лиц, добивавшихся не только выкорчёвывания ленинградцев из всех властных структур, но и такого их наказания, чтобы впредь неповадно было столь массово входить в высшие эшелоны власти.

Поэтому орудовавшие в Ленинграде подручные стремились превратить «дело» в уголовное, а затем – в заговор антисоветской изменнической группы. В используемых ими в этих целях доносах особое внимание уделялось различным фактам злоупотреблений: от торговли родственниками проходящих по «делу» продовольственными карточками во время блокады до распределения в личных целях жилья и приобретения за бесценок дач на Карельском перешейке, а затем их перепродаже при отъезде на другую работу, от неправомерного расходования трофейного имущества до расхищения государственных средств и продуктов через охотничьи и подсобные хозяйства ведомств.

Среди документов по этой тематике особенно выделяется машинописная справка на имя Андрианова следующего содержания: «По Вашему поручению просмотрены архивные материалы продовольственной комиссии Военного Совета Ленинградского фронта за 1942 – 1943 гг., находившиеся в Ленсовете. Из имеющихся в этих делах документов видно, что продовольственная комиссия, состоявшая из Кузнецова, Попкова, Лазутина, Соловьёва и Андреенко, широко практиковала выдачу продовольствия, вина и водки на устройство банкетов и различного рода вечеров и попоек».

Далее приводится перечень банкетов:

17 июля 1942 г. по ходатайству бывшего секретаря Московского РК ВКП (б) Бадаева для проведения банкета по случаю первой годовщины дивизии народного ополчения района;

20 августа 1942 г. – Педиатрическому институту для организации вечера окончивших институт;

15 сентября 1942 г. – кондитерской фабрике им. Микояна в связи с вручением знамени ГОКО;

19 сентября 1942 г. – на банкет хлебозаводу № 12 в связи с получением Знамени ВЦСПС;

26 сентября 1942 г. – Трамвайно – троллейбусному управлению в связи с получением Красного Знамени;

8 октября 1942 г. – 2-му Медицинскому институту в связи с выпуском врачей;

13 октября 1942 г. – исполкому Фрунзенского райсовета на банкет в связи с получением Красного Знамени Ленсовета отпущено различных продуктов на 400 человек и водки 70 литров;

16 октября 1942 г. – для организации банкета в связи с 20-летием шефства комсомола над Военно – Морским флотом;

Того же числа выдано хлебозаводу им. Бадаева различных продуктов на 250 чел. и водки 40 литров;

18 октября 1942 г. – отделу местной промышленности Ленсовета в связи с проведением хоз. актива выделено продуктов на 400 чел. и водки 60 литров.

Затем, с нарушением хронологии, сообщается, что:

5 октября 1942 г. выдано уполномоченному народного комиссариата связи по Ленинграду и области для организации банкета различных продуктов на 250 чел. и водки 40 литров. (Количество участников банкетов и количество израсходованного алкоголя повторяется «со знанием дела» и без зазрения совести).

Далее по тексту справки:

«Этим же решением было разрешено военторгам Лен.фронта и Балт. Флота израсходовать 6 тыс. литров водки для продажи командному составу. (Командование тоже пройдёт через «Ленинградское дело»);

…Отпускались продукты для организации банкетов «по случаю выпускников 10-х классов»;

…Большое количество продуктов и вина отпущено для организации банкета по случаю 7 ноября 1942 г., на который «только одного вина было отпущено свыше 200 бутылок и пива 500 бутылок»;

…Громадное количество продуктов отпускалось под рубрикой «на спецнужды партизанского штаба»;

…Наряду с этим в ходатайстве заводов о выделении некоторого количества продовольствия для снабжения работающих на особо важных военных заказах – отказывалось».

Сразу хочется спросить, не на Пискарёвском ли кладбище лежат врачи, краснофлотцы, связисты, ополченцы, водители трамваев и троллейбусов, выпускники Вузов и школ, которые так массово, широко и чуть ли не ежедневно гуляли на банкетах?

По – видимому, тому, кто сочинял справку, жизнь в блокадном городе была совсем неведома, иначе он знал бы, что ещё 23 сентября 1941 г., по постановлению Военного Совета Лен. Фронта, в городе было прекращено производство пива, и весь солод, ячмень, отруби направлялись для хлебопечения, что, по постановлению Военного Совета от 11 января 1942 г., продовольственная комиссия, созданная в целях строгой централизации распределения продовольственных ресурсов, решала вопросы в пределах установленных суточных лимитов для всех категорий населения, войск Ленфронта и частей КБФ, что контингентам, выполняющим фронтовые задания на заводах, предприятиях и в организациях устанавливалось повышенное питание, ходатайства об этом старались удовлетворять полностью.

Творцы «Ленинградского дела» стремились, во что бы то ни стало, вбить клин между руководителями обороны и населением, для чего и избраны были самые чувствительные для людей, переживших ужасы блокады, примеры злоупотреблений в сфере распределения. О воровстве, спекуляции, хищениях служащих торгово - снабженческих организаций, о присвоении сотрудниками сберкасс денег по вкладам эвакуировавшихся и умерших граждан знали или слышали многие.

В спецсообщении Начальника УНКВД ЛО, комиссара госбезопасности П.Н.Кубаткина приводятся наиболее характерные в сентябре 1942 г. отклики населения: «…Есть люди, которые голода не ощущали и сейчас с жиру бесятся. Посмотреть на продавщицу любого магазина, на руке у неё часы золотые, на другой браслет, золотые кольца. Каждая кухарка, работающая в столовой, имеет теперь золото. Или взять военных, которые работают в городе при штабах, приезжают на машинах домой, привозят продукты и пьянствуют. Воюют наверное также, как здесь в тылу работают».

За последние десять дней, - говорится в документе, - зарегистрировано 10820 подобных сообщений, что составляет одно сообщение на 70 чел. населения.

О том, что руководители всегда, и до войны и во время блокады, имели спецснабжение, спецпайки было также широко известно. Такова была установленная высшим руководством страны система, без согласования с которым никакие меры поощрения руководителей регионов не принимались. Однако «вскрытые», как бы внезапно, ревизией, проведённой по заданию Андрианова, факты использования, по решению Ленгорисполкома, скупленных на бюджетные средства невостребованных умершими ленинградцами, «бесхозных», ценностей из ломбарда и ювелирторга для премирования советских и партийных работников, приобретении для обустройства их «казённых» квартир мебели в комиссионных магазинах легли на благодатную почву.

И, кто бы, из работников обкома и исполкома, не являлся инициатором таких мер «поощрения», ответственность за хищенения в особо крупных размерах была возложена на всё бывшее руководство города, а на полученных Андриановым документах комиссий и ревизий стоит его красноречивая резолюция: «Надо этот вопрос и другие по общему отделу Ленсовета подготовить на бюро ГК. 20.12.49г.».

К ним, же, подколоты на листочке предварительные подсчёты, нанесённого государству ущерба по всем фактам злоупотреблений. Все собранные материалы передавались в прокуратуру.

При этом и Маленков и Андрианов, руководство Москвы и других регионов спокойно пользовались официально установленными им привилегиями, ленинградцев, же, за любую провинность по этой части методично подводили под уголовную ответственность.

Это был расчитанный и жестокий удар по сложившемуся у ленинградцев положительному морально – нравственному образу большинства из тех, кто руководил ими в период блокады.

Для полноты создаваемой «картины» происходил обмен полученной информацией между обкомом и ЦК. Так, на одном из доносов о полном морально – бытовом разложении комсомольских работников Ленинграда, направленном Маленкову, Андриановым сделана приписка: «Посылаю Вам объяснение о «порядках», насаждавшихся в комсомоле». О том, что этот донос готовился по заказу свидетельствует приложенная записочка от автора: «Прошу извинения, что задержал. Причина – болел».

Так, под управлением умелых «дирижёров», фабриковалось это «дело» общими усилиями и проходивших по нему работников и просто «стукачей», карьеристов и кляузников. Многие из них спасали таким образом себя и свои семьи, надеялись на восстановление на работе. Однако, имеющиеся на письмах приписки: «Тов. Андрианов согласия на восстановление не дал», - свидетельствуют о тщетности этих усилий.

Разгром руководства Ленинграда был тотальным. Началась волна арестов. Первым, 23 июля, был арестован Яков Фёдорович Капустин и без санкции прокурора заключён в тюрьму. Как следует из выступления Генерального прокурора СССР Р.А.Руденко,

6 мая 1954 года на собрании партийного актива Ленинградской организации КПСС, 21 июля 1949 г. тогдашний министр госбезопасности Абакумов направил Сталину информацию о том, что Капустин является агентом английской разведки. При этом использовалось то обстоятельство, что в 1935 – 1936 гг., работая старшим мастером цеха на Кировском заводе, Яков Фёдорович стажировался в Англии, изучая производство паровых турбин, где, якобы, и был завербован английской разведкой. Абакумов докладывал Сталину, что материалы на Капустина давно имелись в местных органах безопасности. Но бывший начальник Ленинградского УМГБ П.Н.Кубаткин приказал их уничтожить. Через два дня Сталин дал санкцию арестовать Капустина и Кубаткина.

С 23 июля по 4 августа Капустин непрерывно допрашивался и 4 августа подписал протокол о вражеской деятельности в Ленинграде, назвав ряд участников… Следствием по делу, утверждал Руденко, руководил лично Абакумов, действуя на свой страх и риск, т.к. поручения проводить следствие МГБ дано не было. Так, выпячивая роль Абакумова, Руденко скрывал главных виновников преступления. Как показывал впоследствии ближайший помощник Абакумова Комаров, по указанию Абакумова Капустин подвергался избиениям. После полученных от него таким образом признательных показаний в августе 1949 года были арестованы остальные обвиняемые: А.А.Кузнецов, П.С.Попков, затем Н.А.Вознесенский, М.И.Родионов, П.Г.Лазутин. Аресты продолжались и в последующие месяцы. Всем вменялась причастность к антисоветской изменнической группе. Для этого использовались и факты выдвижения на руководящую работу в другие регионы. Делалось это будто бы А.А.Кузнецовым для того, чтобы с помощью своих людей образовывать всюду антипартийные группы, а обращения ленинградцев по конкретным вопросам к Кузнецову и Вознесенскому трактовались как «лоббирование» ими интересов земляков в тех же антипартийных целях.

В сентябре 1950 года в Ленинграде состоялся так называемый открытый судебный процесс выездной сессии Военной коллегии Верховного суда СССР, проходивший в Доме офицеров. Сведений в печати о судебном заседании не было. Ещё 4 сентября Абакумов и Главный военный прокурор Вавилов представили Сталину проект судебного решения: Н.А.Вознесенского, А.А.Кузнецова, П.С.Попкова, Я.Ф.Капустина, М.И.Родионова и П.Г.Лазутина приговорить к расстрелу. И.М.Турко дать пятнадцать лет лишения свободы, Т.В.Закржевской и Ф.Е.Михееву – по десять. Сталин против этих предложений не возражал.

«Перед началом суда, - свидетельствовал впоследствии против Абакумова и его подручных И.М. Турко, – следователь Носов предупредил меня, чтобы я в суде показал всё так, как записано в протоколах допроса. Он говорил, что вина моя небольшая и моя задача состоит в том, чтобы разоблачить подлость Кузнецова. Затем меня вызвал полковник Комаров и потребовал, чтобы я на суде повторял лишь то, что записано в протоколах допроса, и с угрозой предупредил меня: «Суд идёт и пройдёт, а вы останетесь у нас». Я это понял так, что, если я на суде откажусь от показаний и расскажу о том, как со мной поступали на следствии, меня снова будут бить… Накануне суда следователь Носов дал мне копию протокола моего допроса от 30 октября 1949 года и сказал, чтобы я хорошенько его прочёл, запомнил и повторил на суде. Копию этого протокола я несколько раз прочёл, зазубрил и повторил в суде».

О том же рассказывали и оставшиеся в живых Т.В.Закржевская и Ф.Е.Михеев. К политическим обвинениям за год работы абакумовские следователи сумели только – то и добавить, сколько и какого добра было обнаружено при обысках и факты об аморальном поведении отдельных обвиняемых.

Подсудимые обречённо подтверждали всю выливаемую на них грязь. При этом от них скрыли, что 12 января 1950 года Президиум Верховного Совета СССР принял Указ «О применении смертной казни к изменникам Родины, шпионам, подрывникам – диверсантам». Ранее, по Закону от 26 мая 1947 года, смертная казнь была отменена.

В обвинительном заключении их и «подвели» под новый Указ, в нём содержались следующие формулировки: «… с 1938 года проводили вредительско–подрывную работу, которая выражалась в «насаждении» недовольства по отношению к ЦК ВКП (б)…, в нарушении через Вознесенского государственных планов и снижении темпов развития народного хозяйства…, вынашивали и высказывали изменнические замыслы о желаемых ими изменениях в составе Советского правительства и ЦК ВКП (б)…, подрывали государственную и бюджетную дисциплину…, Вознесенский, кроме того, «преступно нарушал установленный правительством порядок хранения секретных материалов, вследствие чего в Госплане СССР было утрачено значительное количество документов, составляющих государственную тайну СССР…», Родионовым и Попковым, при участии Капустина и Лазутина, без разрешения правительства была проведена Всесоюзная оптовая ярмарка, в результате которой имело место разбазаривание государственных товарных фондов и был причинён крупный материальный ущерб государству».

По воспоминаниям очевидцев, в последнем слове А.А.Кузнецов заявил: «Я был большевиком и останусь им, какой бы приговор мне не вынесли, история нас оправдает». Н.А.Вознесенский, же, резко отмежевался от товарищей и связи своей с «антипартийной группой» не признал. Во всём остальном с обвинениями согласился и просил только «великого Сталина» сохранить ему возможность завершить труд (учебник) по политической экономии социализма.

1 октября 1950 года в 0 часов 59 минут был оглашён приговор. Он был окончательным и обжалованию не подлежал. Осуждённые к расстрелу были лишены возможности даже ходатайствовать о помиловании, т.к. тотчас по вынесении приговора председательствующий по делу И.О.Матулевич отдал распоряжение о немедленном приведении приговора в исполнение. В 2.00 ночи 1 октября, то есть через час после оглашения приговора, Н.А.Вознесенский, А.А.Кузнецов, М.И.Родионов, П.С.Попков, Я.Ф.Капустин, П.Г.Лазутин были расстреляны.

Спустя некоторое время состоялись и другие процессы, на которых были приговорены к высшей мере наказания второй секретарь Лен. Обкома ВКП (б) Г.Ф.Бадаев, председатель исполкома Леноблсовета И.С.Харитонов, секретарь ЛГК П.И.Левин, первый секретарь Куйбышевского РК ВКП (б) М.А.Вознесенская, министр просвещения РСФСР А.А.Вознесенский и другие ответственные работники. Был расстрелян Уполномоченный МГБ по Ленинградской области П.Н.Кубаткин, заменён весь руководящий состав чекистов Ленинграда.

Большие изменения произошли также среди командных и политических кадров ЛВО, Ленинградской милиции. Расстреляны: Председатель Госплана РСФСР, в прошлом первый заместитель председателя Ленгорисполкома М.В.Басов, второй секретарь Мурманского обкома ВКП (б) А.Д.Вербицкий, первый секретарь Крымского обкома ВКП (б) Н.В.Соловьёв, секретарь Ленгорисполкома А.А.Бубнов и другие.

Аресты и судебные приговоры продолжались и в 1951 – 1952 гг. 15 августа 1952 г. были арестованы, а затем осуждены к длительным срокам тюремного заключения свыше 50 человек, работавших во время блокады секретарями райкомов и председателями исполкомов. По данным Ген. прокурора Руденко в связи «Ленинградским делом» репрессиям были подвергнуты свыше 200 человек.

Произвол творился и над целыми семьями бывших партийных и советских работников.

«Ленинградское дело» стало одним из актов массовых репрессий после окончания Великой Отечественной войны, а самому городу был предназначен с тех пор удел «города с областной судьбой».

30 апреля 1954 г. Верховный суд СССР полностью реабилитировал лиц, проходивших по этому делу, но тогда были названы и наказаны лишь некоторые непосредственные исполнители сфабрикованного «дела».

14 – 19 декабря 1954 г. в Доме офицеров вновь состоялся судебный процесс. На этот раз на скамье подсудимых находились работники Министерства госбезопасности СССР. Военная коллегия приговорила В.С.Абакумова, А.Г.Леонова, В.И.Комарова и М.Т.Лихачёва за тяжкие преступления, совершённые перед партией и советским народом к расстрелу, Я.М.Броверман был приговорён к 25 годам. И.А.Чернов – к 15 годам лишения свободы.

В феврале 1956 г. на ХХ съезде партии Н.С.Хрущёв назвал в качестве организаторов и главных фабрикаторов «Ленинградского дела» Берию и его подручных.

Вопрос о преступной роли Г.М.Маленкова в организации погрома ленинградской партийной организации был поставлен после июньского (1957г.) Пленума ЦК КПСС. Однако Маленков, заметая следы преступлений, почти полностью уничтожил документы, относящиеся к «Ленинградскому делу» и спокойно дожил свой век.

В дальнейшем «дело» всячески замалчивалось и только в начале 1989 г. были опубликованы в изложении постановление ЦК КПСС «О дополнительных мерах по восстановлению справедливости в отношении жертв репрессий, имевших место в период 30-40-х и начале 50-х годов» и протокол заседания Комиссии Политбюро по этому вопросу.

Однако и это не внесло полной ясности в вопрос об истинных организаторах и вдохновителях массового уничтожения политической элиты города в послевоенный период.

Почти ничего до сих пор не сказано о том, что лично Н.С.Хрущев был соучастником творцов тех событий, а ведь он четырежды воспользовался «Ленинградским делом» в своих интересах: сначала, устранив ленинградцев как возможных соперников в борьбе за власть, затем для обоснования уничтожения Берии, на ХХ съезде для развенчания культа личности Сталина, а в 1957 г. – против своих былых «подельников» - Молотова, Маленкова и др. И, поскольку они прекрасно знали о его причастности к возникновению «дела», дал возможность главному его создателю Маленкову, взамен на молчание, полностью уйти от ответственности.

Как показывают сохранившиеся документы, ближе всех к истине, как всегда, специалисты спецслужб. Так, бывший руководитель внешней разведки, генерал П.А.Судоплатов в своих мемуарах писал: «Всё это было сфабриковано и вызвано непрекращающейся борьбой среди помощников Сталина. Мотивы, заставившие Маленкова, Берию и Хрущёва уничтожить ленинградскую группировку, были ясны: усилить свою власть. Они боялись, что молодая ленинградская команда придёт на смену Сталину. …Политбюро в полном составе, включая Сталина, Маленкова, Хрущёва и Берию, единогласно приняло решение, обязывающее Абакумова арестовать и судить ленинградскую группу, но, что бы ни писали в школьных учебниках по истории партии и что бы ни писал Хрущёв в своих воспоминаниях, инициатором дела был не Абакумов. Действительно, его подчинённые под его руководством сфабриковали это дело, но Абакумов действовал в соответствии с полученным приказом.

…Сначала всех арестованных обвинили в преступлениях средней тяжести. Например, Вознесенского – в утрате документов из секретариата и в семейственности: его младший брат и сестра занимали ответственные посты в Москве и Ленинграде. Косвенно это задело и Микояна: один из его сыновей женился на дочери Кузнецова. … «Ленинградское дело» оставалось тайной и после смерти Сталина, и даже я, хоть и был начальником самостоятельной службы МГБ, не знал о судьбе тех, кто погиб в безвестности. …Глава ленинградского МГБ генерал Кубаткин был репрессирован и расстрелян после закрытого суда. Теперь документы «ленинградского дела» частично опубликованы. Руки всех, кто был в тот период членом Политбюро, в крови, потому что они подписали смертный приговор обвиняемым за три недели до начала процесса в Ленинграде».

Другие выводы делает в недавней публикации в Интернете некто С.Миронин: «Приведённые материалы убедительно доказывают, что члены ленинградской группы совершили тяжкие преступления против СССР. Тяжесть этих преступлений не очевидна нынешнему поколению людей, которые не понимают до сих пор, что же за общественную систему построил Сталин и часто видят в сталинском СССР лишь тоталитаризм. Между тем в рамках малоэмиссионного социализма преступления ленинградской группы выглядят огромными. Сталин вёл жестокую борьбу против нарушений плановой дисциплины и искажений отчётности, против халатности, групповщины и разделения СССР по национальному признаку. Именно этим объясняются жёсткие приговоры членам так называемой ленинградской группы. Отстранив Вознесенского и дав санкцию на его арест, Сталин приравнял очковтирательство и групповщину к тягчайшим преступлениям».

Выводы эти представляются малоубедительными. Во – первых, потому, что за каждое выявленное прегрешение можно было наказать конкретного виновника отдельно и не путём лишения права на жизнь. Им, же, инкриминировали создание группы по признаку землячества, которой они не создавали, полным составом которой никогда не собирались, не принимали и не готовили каких либо программ или платформ. Во – вторых, потому, что они были людьми своего времени и никогда бы не подняли руку на то, чему были преданы и что защищали во время войны. «Деяния», же, 90-х годов по развалу СССР целиком на совести правящих в то время первых лиц совсем другого менталитета.

А, в – третьих, не всё ещё открыто, сказано и написано об этом «деле». Пройдёт, каких – то, 15 – 20 лет и историки, юристы, экономисты, архивисты получат доступ ко всему сохраняемому в разных архивах комплексу ныне неизвестных им материалов, проведут их источниковедческий анализ и расставят всё и всех по своим местам.

При этом снимать кавычки в названии «дела» как сфабрикованного, им, однозначно, не придётся.

Журнал «Жизнь. Безопасность. Экология» №1-2, 2009 стр. 281-289