Николай Ивчин - «Прокопыч»

75-летию начала партизанского движения в районе посвящается

Мокрое, небольшое старинное село с неказистыми, невзрачными домишками, стало районным центром Куйбышевского района, образованного Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 16 мая 1939 года, в состав которого вошло двенадцать сельсоветов Кировского района, девять сельсоветов от Екимовичского района и два - от Спас-Деменского. В селе особняком выделяется школа, да и как ей не выделяться - средняя, единственная в новом районе.

С интересом разглядывал Дмитрий Прокопьевич, председатель Бутчинского сельсовета, новых коллег, собранных в Мокром в конце мая на первое, так сказать, организационное совещание. С некоторыми он был знаком, некоторых видел впервые.

На совещании выступил назначенный Смоленским облисполкомом для формирования в районе органов Советской власти руководитель организационного комитета Григорий Павлович Зубачёв:

- Товарищи! Наш новый район включает в себя двадцать три сельсовета, сто семьдесят три колхоза, триста шестьдесят пять населённых пунктов, в которых проживают 38 830 человек на площади 1185,4 кв. километра.
На территории района имеется одна МТС с тракторным парком 1420 лошадиных сил, один совхоз с животноводческим уклоном (свиноводческий) "Жерелёво". Район имеет 63 школы, из них начальных - 54, неполных средних - 8, средних - 1, в которых работают 275 учителей, из них с высшим образованием - 2. Больниц - 2, врачебных пунктов - 2, фельдшерских и медицинских пунктов - 2, сельпо - 6, сельмагов - 5, магазинов - 27, ларьков - 37.
На вас, председателей сельских советов, ложится главная ответственность за выполнение колхозами требований 18 партсъезда и указаний товарища Сталина о ежегодном получении 7 - 8 миллиардов пудов зерна и достижении урожайности 12 - 13 центнеров с гектара. Половина наших колхозов очень мелкие (от 5 до 30 хозяйств), что не позволяет им проводить агромероприятия и механизацию сельского хозяйства, их нужно объединять с более крупными.
Также в соответствии с требованием ЦК ВКП (б) и СНК СССР нам предстоит продолжить работу по сселению хуторов и малочисленных населённых пунктов в колхозные хозяйственные центры. У нас таких населённых пунктов и хуторов свыше тысячи...

Слушает общие указания Харламов и прикидывает: в сельсовете колхозы объединять пока не надо, а вот хутора сселять... да это очень не просто, народ, правда, теперь не сопротивляется в открытую, несколько семей загремели на Соловки, но под разными предлогами оттягивает переселение из хуторов, а все хуторяне - в составе того или иного колхоза. Работа по сселению хуторских, видимо, останется головной болью председателя сельсовета: Настюркина Хуторь, Чулкова Хуторь, Яшина, Шалдина, Воробьёва...

В конце совещания председателям сельсоветов торжественно вручили новые печати.

- Быстро работают, - подумал Дмитрий Прокопьевич, - правильно, власть должна показывать пример организованности, порядка и дисциплины.

Зубачёв ему понравился: спокойный, рассудительный, красивый мужчина средних лет, наверное, - ровесники.

От Бутчина до Мокрого примерно такое же расстояние, как и до Кирова, пеший ход привычен для Харламова. Вот и назад из Мокрого вышел около обеда - полустанок Бетлица, Падерки, Ивашковичи, Бутчино - привыкайте ноги к новому маршруту.

- А ведь Желонским, Усоховским, Бестанским подольше топать, - с сожалением думает Дмитрий Прокопьевич, хотя самому после работы также топать ещё пять километров к семье в Дубровку.

Через день собрание колхозников в Вороненке, слабоват колхоз, хромает дисциплина. Накричались на собрании вволю, поливали друг друга, как попало, но резолюцию вынесли правильную - укоряли бездельников.

В областной газете "Социалистическое наступление" за 3 июня 1939 года за подписью Харламова в корреспонденции "Укрепим трудовую дисциплину" появилось следующее сообщение: "31 мая в колхозе им. Ворошилова Бутчинского сельсовета после работы состоялось общее собрание колхозников, посвящённое обсуждению постановления ЦК ВКП (б) и СНК СССР "О мерах охраны общественных земель колхозов от разбазаривания".

С большим вниманием колхозники и колхозницы слушали каждое слово этого замечательного документа, говорящего о ещё большем укреплении социалистического хозяйства и сохранении общественных земель.

Когда зачитывались строки постановления, где говорится, что колхозники трудоспособные, выработавшие меньше 60 трудодней за год, должны быть выбывшими из колхоза, многие заявляли, что такие есть и у нас, которые только пользуются привилегиями колхозников, а сами не работают в колхозе.

Выступивший бригадир В.Миронов сказал: "Правительство очень верно и своевременно подошло к этому важнейшему вопросу. У нас есть такие, которые имеют по 10 - 15 трудодней. Вот, например, Миронов сам работает заготовителем в сельпо, а жена совершенно не работает в колхозе, и оба считаются колхозниками. Они только получают пользу от колхоза, а колхозу от них никакой пользы. Таких колхозников лучше не иметь".

Все колхозники горячо одобрили постановление партии и правительства и взяли на себя конкретные обязательства: добиться к концу года, чтобы ни один колхозник не имел меньше 100 трудодней. Привести в надлежащий порядок все приусадебные участки согласно данному постановлению.

В ответ на повседневную заботу партии и правительства о честных тружениках ответим лучшим укреплением трудовой дисциплины в колхозе, уходом за посевами и хорошей подготовкой к уборке урожая".

В октябре тридцать девятого в Бытоше председателем колхоза им. Пушкина избрали Александру Стефановну Соловьёву, и там дела вскоре пошли на лад. Дмитрий Прокопьевич частенько утром идёт на работу через Бытошь, ему здесь нравится, колхоз небольшой, председатель, строгая, серьёзная женщина, быстро навела порядок, у иного хозяина дома хуже, чем в этом колхозе. Шестерых мужиков этого колхоза призвали на Финскую войну, без них трудновато идёт зимовка скота, но председатель не паникует, глядя на неё и колхозники подтянуты и дисциплинированны, словом, дела в колхозе идут нормально.

Подошёл муж Александры Стефановны, поздоровались, рука, что твоя клешня, шершавая, будто не ладонь, а узлы завязаны на льняной верёвке.

- Ну что, Фёдор Карпович, долго война будет с финнами?

- Это я у тебя, Прокопыч, братчик ты мой, должен спросить, ты власть, а по мне, хоть и хитёр финн, но война будет недолгая. Зачем нам Финляндия? Мы их откинем подальше от Питера - вот и вся война. А вот ежели немец попрёт, тогда туго нам придётся, вот тогда море крови прольётся, не дай Бог!

- У нас же мир с Германией...

- Так-то оно так, вроде - мир, братчик ты мой, но вся ж Европа, почитай, легла под Гитлера, холера его забери, не верю я ему. Попомни мои слова, Прокопыч, братчик ты мой, будем воевать с немчурой!

Из Бытоши путь в Бутчино недальний, всего-то пять километров: Горелая лощина, Волчье куплище, Фёдорова лощина и вот он проулок - ноги сами несут.

А из головы не идёт разговор с Братчиком - Фёдором Карповичем Соловьёвым, простым деревенским мужиком, умным и толковым, присоветовавшим Александре Стефановне с первым снегом выделять лошадей для подвоза ребятишек в школы Бутчина и Савчина, который твёрдо уверен, что не миновать войны с немцем. Не приведи Господи, не дай Бог!

Зашёл в сапожную мастерскую. Домик вроде бы небольшой, но работают шесть сапожников и шесть учеников, обучающихся сапожному делу.

- Доброго здоровья всем!

- И тебе, Прокопыч, здравствовать, - разогнул спину старший сапожник Тришин Николай Васильевич, что-то объяснявший одному из учеников сапожного дела. - А Фёдор Герасимович, чёрт дери, поутру ушёл в Мокрое.

- Я и хочу спросить, с образованием своего района, как вам стало?

- Нам без разницы, - поглаживая лысину и пышные усы, степенно говорит Тришин, - нам платят за работу, за сшитые сапоги, туфли, тапки, чёрт дери. Снабжают нас кожей, нитками, гвоздями и прочей мелочью по-прежнему неплохо. Ты вот, Прокопыч, чёрт дери, ходишь на работу из Дубровки, - неожиданно меняя тему, спросил он, - много ли следов зайцев, лисиц видишь по дороге?

- Сегодня шёл через Бытошь, на Лужонке и в Горелой лощине много следов куницы, всё исхожено, заячьих следов тоже много, и беляков, и русаков. В Фёдоровой лощине находила лисица.

- Я в прошлое воскресенье заполевал двух русаков, чёрт дери, прямо за своими огородами, в Пчельне. Давай Прокопыч завтра вместе поохотимся, выходи с утра к Сосонскому потоку, чёрт дери, собак услышишь, подстраивайся.

- Договорились, - ответил Дмитрий Прокопьевич, пожимая руку.

После обеда потеплело, запорхал снежок, несильный и часам к восьми вечера прекратился.

В воскресенье с утра погода была мягкая и влажная, самое дело гонять зайцев, и Дмитрий Прокопьевич заторопился к Сосонскому потоку - неширокой лощине в километре от Бутчина. На подходе к лощине услышал голоса гончих, перемещающихся вдоль Пчельни в сторону Вороненки, затем повернувших через Дубки вновь в Пчельню.

Харламов остановился у кучки молодых дубков, стоявших в десятке метров от дороги, обтоптался, разгребая сапогом рыхлый снег, обрубив ножом мелкие ветки, заняв удобную позицию, зарядил ружьё и осмотрелся. Лощина хорошо просматривалась метров на двести-двести пятьдесят. По самой лощине, изредка покрытой принизистыми ивовыми жидкими прутками, виднелись под неглубоким снегом тропки, набитые осенью пасущимся скотом. С обеих сторон лощины, на взгорках, погуще разрослись ореховые кусты, сквозь которые также хорошо просматривалась покрытая снегом земля. Утреннюю рассветную полудремотную тишину нарушали приглушенные голоса гончих, ходивших на нешироких кругах. Гон шёл с напором, отчётливо слышны два голоса - тонкому, заливистому, отчаянно пронзительному басовито вторил другой, размеренно- размашистый башур. Сливаясь в один, голоса создавали ту, ни с чем не сравнимую торжественную музыку победителей, преследующих убегавшего, невидимого для гонцов, но такого желанного трофея.

Заслушавшись и отмечая про себя, что гон по центру Пчельни вновь повернул к Бутчину, Дмитрий Прокопьевич краем глаза заметил движение в лощине. Едва повернул в ту сторону голову - кровь кипятком обожгла грудь, ноги предательски задрожали: по одной из тропок лощины плавно, на нешироких махах приближалась огненная лисица. Мушка привычно нашла цель.

- Ах, ах, ах! Бом, бом, бом! - по-прежнему заливались гончие и тянули ближе к Бутчину.

Глухо бухнул выстрел, и вскоре смолкли гонцы.

- Лисица ведь шумовая, - сообразил Дмитрий Прокопьевич, пристраивая огненно-красную плутовку на верхних ветках одного из дубков, и пошёл на выстрел. Вскоре увидел Тришина с зайцем в руках и пляшущими вокруг русскими гончими.

- С полем! - протянул руку Дмитрий Прокопьевич, собаки настороженно смотрели на пришельца.

- Свой, свой, - оглаживая спину выжлеца, приговаривал Тришин, - вроде выстрел был в потоке.

- На меня вышла шумовая лиса.

- Значит и тебя - с полем!

Николай Васильевич отрезал пазанки, бросил собакам, перевязал лапы зайца верёвочкой и ловко закинул его за спину.

- А теперь и тебе зайца добудем. Я зайду от Кондрыкинских по Лужонке, а ты стой здесь, на санной дороге, вон у того кусточка.

Долго ждать не пришлось. В низине, в мелколесье, взревел выжлец и тут же к нему присоединился другой голос, тонкий, истошно-пронзительный и, слившись воедино, гончие создали мелодию страстную, ни с чем не сравнимую.

- По зрячему, - вновь обдало жаром Дмитрия Прокопьевича, глаза впились в снежное покрывало поля, за которым по кромке речной поймы, быстро перемещаясь, шёл гон, заставляющий рваться наружу сердце охотника.

Зайца он увидел издалека. По санной дороге размашисто бежал русак, отдалившийся от собак, которые на время замешкались, видимо, у тех молодых дубков, где была убита лиса, и осталось много следов. Заяц присел, поворочал ушами и наддал в сторону замершего у куста стрелка.

После выстрела во всю силу лёгких зычно и протяжно Дмитрий Прокопьевич закричал, не выходя из укрытия:

- Дошё - ё - ё - л - л!!!

А по следу зайца по-прежнему летели голоса гончих, которых он уже видел. Собаки шли нога в ногу, низко опустив головы, ровно отдавая голоса.

Бушуй на всём ходу уткнулся носом в зайца, резко затормозил четырьмя лапами, растянувшись во всю длину мощного тела, оставив за собой борозду не менее двух метров, лёжа, стал жадно хватать снег. Затейка, по инерции пролетев несколько прыжков, также резко притормозила, развернулась, глубоко вздымая бока, остановилась у лежащих рядом Бушуя и русака, стала аккуратно слизывать капли заячьей крови.

- Аккуратисты, - выходя из укрытия и любуясь собаками, сказал Харламов подошедшему Николаю Васильевичу.

- Нет, ты слышал? Чёрт дери! А? Каковы собачки?! - часто моргая влажными глазами, разгорячённый то ли быстрой ходьбой, то ли пронзительным гоном старый охотник не скрывал восторга, - а с подъёма, по зрячему, как летели? А? А голоса, голоса каковы? Нет, чёрт дери, но ты слышал, каков голос у Бушуя? А? Силища! Что там твоя рехонская труба! - шапка съехала набок, усы смешливо топорщились, лицо охотника сияло, по щекам текли слёзы. - А Затейка? Будто шкуру с неё живьём сдирали. Вот, значит, какие собачки. Смотри, смотри, чёрт дери, до зайца и не дотронулись.

Николай Васильевич поднял зайца, отрезал пазанки, бросил собакам. Бушуй поймал на лету брошенное ему лакомство, трижды хрустнув челюстями, облизываясь, с обожанием смотрел на хозяина и, виляя хвостом, перебирал на месте передними лапами. Затейка же аккуратно пережёвывала в своё удовольствие заячий пазанок, поглядывая на хозяина.

- Вот и тебе есть заяц, с полем тебя, Прокопыч, чёрт дери, - Тришин сосворил гонцов.

- Спасибо тебе, Николай Васильевич, за охоту, за собак, лучшей песни в жизни не приходилось слышать, - также растрогался Харламов.

- То-то и оно, чёрт дери, чего греха таить - люблю я охоту, а собак люблю ещё больше.

- Вот пожилой уже человек, - размышлял Дмитрий Прокопьевич, ощущая приятную тяжесть добычи, направляясь домой, - а сколько в нём страсти, напора. Кто кому под стать, то ли собаки ему, то ли он собакам...

Весна сорок первого выдалась ранней и дружной, в мае дважды прошли обильные дожди, посулив хороший урожай.

Беда пришла с войной, большая беда обрушилась на притихшее село и окружающие деревни. В конце июля, когда немцы заняли Смоленск, Дмитрия Прокопьевича вызвали в райисполком, где на закрытом совещании он узнал, что на период предполагаемой оккупации он останется на территории района вместе с председателем райисполкома Зубачёвым и вторым секретарём райкома партии Сухоруковым, райвоенкомом Кострицким. Вся группа состоит из двадцати пяти человек, и им поручается подготовить в Раменском лесу базу для партизанского сопротивления врагу.

Основной призыв в Армию, на войну, прошёл в июне, начале июля, но работы хватало. Харламов выявлял вновь прибывающих, сообщал о них в военкомат, разносил повестки по домам, выполнял поручения райисполкома.
Первое извещение о гибели на войне пришло в Бутчино в последних числах августа в семью Яшиных: погиб Николай Павлович Яшин.

По вопросу создания партизанской базы Дмитрий Прокопьевич больше никуда не вызывался. Сооружали эту базу, нет ли: ничего ему о том известно не было, оно и ладно, меньше головной боли.

В конце сентября, при ещё не опавшей листве, подыскал Дмитрий Прокопьевич в лесу неприметную поляну с заездом со стороны Лядов, соорудил подобие погреба и перевёз туда несколько бочек, заполнив их мукой, солью, мясом зарезанной тёлки-другачки. Нашлось место и для домашней утвари: чугунков, топоров, пил, посуды. Невдалеке от погреба вырыл яму для картофеля и перевёз туда мер сорок. Проделал всё это он один, без посторонних глаз и добро перевозил тёмными вечерами, прихватывая ночное время, замаскировав, как это умеют делать охотники.

…Заслон, оборонявший Бутчино, Вороненку, Дубровку, состоящий из двух полков дивизии народного ополчения города Москвы, немец умело разметал в течение суток.

3 октября село Бутчино и окрестные деревни были оккупированы. Немцы создали в селе комендатуру, а в окрестные деревни Бытошь, Лобазово, Дубровку наезжали днём по 5 - 6 человек, отбывая на ночь снова в Бутчино. Население переписали, назначили старост. Для наведения страха на местное население 9 октября в потоке на окраине села у своих домов расстреляли соседей Александра Егоровича Бахтинова и Михаила Ивановича Дашина.

Дмитрий Прокопьевич прятался в лесу, недалеко от своей похоронки, узнавая по ночам скудные новости.

Домой стали приходить "окруженцы". В некоторые семьи прибились мужики из ополчения, которые остались в живых. Прятались в сараях, банях, погребицах, в подполье, на чердаках, стараясь не попадаться людям на глаза.

***

В конце октября до Харламова дошла весть, что с прибытием в Бутчино Алексея Михайловича Акимочкина зашевелился народ, мужчины стали тайно собираться по вечерам и организовали партизанский отряд. Семью Акимочкиных он знал. Старшая из детей - Анна, Анна Михайловна Стефашина, по уличному - Нюрка Хуткина, жила на Вороненке, муж которой Михаил Семёнович Стефашин и сын Григорий Михайлович были на войне. Вторая сестра Акимочкина - Екатерина, взрослая женщина, проживала на Бытоше замужем за Григорием Стефановичем Прокопчиным, по уличному - Гришкой Бордиковым. У них было семеро детей. У старших братьев Акимочкиных - Василия и Фёдора - тоже дети - подростки. Сам же Алексей Михайлович - грамотный, видный собой мужчина, служил под Смоленском и незадолго до войны, приехав к матери в Бутчино, женился на Дашке Крамзаевой.

В первых числах ноября Дмитрий Прокопьевич встретился с Акимочкиным, долго говорили с глазу на глаз. Он рассказал, что на закрытом совещании в райисполкоме решался вопрос о создании партизанской базы в Раменной даче, что в период оккупации руководить партизанским движением должны председатель райисполкома Зубачёв и второй секретарь райкома партии Сухоруков.

- Должны. Но, наверное, рассчитались, - невесело усмехнулся Акимочкин, будем мы с тобой руководить, товарищ председатель сельсовета, да ещё наш начальник штаба Анатолий Викторович Соколов.

Большинство бойцов отряда Дмитрий Прокопьевич знал лично. Костяк составляли взрослые мужики, многие обстрелянные на Финской войне: Илья Сергеевич Орешкин, Василий Васильевич Лушкин, Иван Иванович Яшкин, Кирилл Николаевич Чулков, Егор Васильевич Нестюркин, но было много молодёжи, вчерашние подростки, которым не исполнилось восемнадцати лет, а некоторым - и семнадцати: Егор Дашин, Николай Ефимочкин, Борис Кривогин, Петя Евсеев, Мишка Медведев, Федька Шалдин, Николай Евсеев и Николай Хохлов, Аня Полякова. Дом Поляковых стоял в центре села, рядом с домом Бубновых, в котором расположилась комендатура.

- Вот тебе и пигалица, - думал Харламов, - по лезвию ножа ходит девка. Да и Клавдии Бубновой тоже никак нельзя допустить ошибку...

Дмитрий Прокопьевич стал опорой командира отряда, который по - прежнему называл его председателем, но среди бойцов всё чаще за глаза Харламова стали называть "наш Прокопыч".

В ноябре, недалеко от Бытоши, в лесу, под базу приспособили старую казарму, хотя и недалеко от деревни, но немцы туда не совались. Отряд вырос до 75 человек.

В декабре трое партизан во главе с Василием Лушкиным устроили засаду у деревни Зимницы, обстреляв три немецкие подводы, ехавшие в лесные посёлки за фуражом. Затем Кирилл Чулков с Прокопычем заминировали и подорвали деревянный мосток на речке Лужонке недалеко от Дубровки. Сделано это было неудачно, взрыв произошёл немного раньше, не причинив трём немецким подводам вреда, кроме испуга: развернувшись, подводы ускакали. Детально разобравшись в неудаче, в дальнейшем подрывники не допускали подобных промахов...

После разгрома немцев под Москвой фронт откатился до самого Кирова, из которого 11 января сорок второго враг ушёл без сопротивления. В городе закрепился 1113-й полк 330-й дивизия 10-й Армии. Также без боёв были заняты близлежащие к Кирову деревни Манино, Погост, Большие и Малые Желтоухи, Косичино.

15 января Акимочкин послал Прокопыча в сопровождении Владимира Фролова и Михаила Медведева в Киров для доклада армейскому начальству. Добрались до места благополучно и после некоторых формальностей были представлены военному коменданту Зиненкову, которому Харламов подробно рассказал об отряде Акимочкина, других партизанских группах. В тот же день партизаны были приняты Михаилом Ивановичем Чазовым - координатором партизанского движения в полосе 10-й Армии и командиром разведроты 330-й дивизии Иваном Владимировичем Корбутом, с которыми договорились о скорой встрече в Бутчино.

И действительно, 20 января Чазов, Корбут с группой разведчиков прибыли в Бутчино для живой связи с партизанами. Краснозвёздочная военная форма вызвала восторг у жителей села. Военное начальство и разведчики двинулись дальше: Бытошь, Ивот, Дятьково, а в Бутчинский отряд в течение нескольких дней пришло пополнение из местной молодёжи.

С этого времени стали регулярными совместные действия партизан, войсковых разведчиков и воинов 10-й Армии в прифронтовой полосе. Тем более сплошной обороны у противника не было, он располагался в отдельных опорных пунктах. Им были заняты Манино, Погост, а Косичино, Малые Желтоухи были заняты нашими войсками, небольшая деревушка Дубровка - на нейтральной полосе. В одном из жилых домов в Желтоухах партизанский доктор Дмитрий Фёдорович Подъячев развернул полевой госпиталь.

Дмитрий Прокопьевич часто бывал в Кирове с поручениями Акимочкина, наладил доставку в отряд оружия, боеприпасов, свежих газет, которые потом разносились партизанами по деревням до самой Десны.

8 февраля бутчинский партизанский отряд при поддержке Синявской и Ивашковичской партизанских групп, с участием группы партизан Бытошевского отряда под командованием Михаила Михайловича Миронова устроил засаду на немецкий обоз, который направлялся за фуражом и продовольствием в Синявку и Ивашковичи. Ранним морозным утром удар партизан был ошеломляющим и стремительным, в результате которого было уничтожено 56 немцев, офицер и русский переводчик взяты в плен, затем доставлены в Киров. Трофеи оказались внушительными: шесть подвод, 21 винтовка. В этом бою отличились Илья Орешкин, Прокопыч, младший Фрол, Василий Лушкин.

12 февраля немцы предприняли попытку овладеть деревней Косичино, разгорелся жаркий бой. Левый фланг обороны деревни держали партизаны Акимочкина, держали крепко. Несмотря на явное превосходство сил противника, все атаки были отбиты, деревня не была сдана, все партизаны были живы, хотя некоторые имели лёгкие ранения, а вот захватчики потеряли уже более сотни человек. Прокопыч держал оборону вместе с младшим Фролом, о храбрости и мужестве которого знали в отряде. Этот богатырь, красавец и лицом, и статью, ещё с Финской пришёл с медалью "За отвагу", в самые трудные минуты умел вывернуть такую шутку, что услышавшие, очумело оглядываясь по сторонам, не могли сдержать, казалось бы, неуместный смех. Правее Прокопыча вёл огонь Мишка Медведев, совсем ещё пацан, разменявший семнадцатый годок. Мишка в отряде с декабря прошлого года. Парень рослый, серьёзный и отчаянно смелый. С недавних пор у него появилась надёжная опора - в отряд, для поддержки партизанского движения прибыл его старший брат, сержант Алексей Леонтьевич Медведев. Прибыл откуда-то из-под Дорогобужа с особым заданием, каким точно Прокопычу неизвестно. Кое о чём он, правда, догадывался: вот вчера, когда информбюро сообщило, что наша авиация нанесла серьёзный бомбовый удар по Сещенскому аэродрому, Харламов вспомнил, что братьев Медведевых он не видел целую неделю, не было их и в бою у Синявки, а позавчера, когда они появились откуда-то, их вызвали в разведотдел штаба дивизии, и пробыли они там почти целый день. Может быть... Да, всё может быть...

***

Зачастили фронтовые начальники в партизанскую зону. Прокопыч, как правило, встречал их в Дубровке и перевозил на лошади в Бутчино: Чазов, Зиненков, Галюга, Корбут, Крылов, Розин, Корчма - всех их Харламов знал в лицо, как и они его.

К марту значительная часть прифронтовой территории в полосе 10-й Армии от Кирова до Рогнедино, Жуковки, Дятькова была под контролем партизан. В партизанскую зону прибыли Зубачёв и Сухоруков с целью восстановления советской власти. В Ветьмице, Гуличах и Бутчино были назначены председатели сельских советов. В Бутчино им стал Бахтинов Николай Федосеевич, которому Прокопыч передал сохранённую печать.

Узнав о готовящемся нападении на Ветьмицу, отряд Акимочкина, усиленный разведчиками 1113-го полка, поспешил на помощь, и тринадцатого марта совместными усилиями у деревни Ветьмица были убиты 64 немца, противник бежал и оставил трофеи: 45 мм пушку, станковый пулемёт, семь винтовок.

Пятого апреля - ранняя Пасха, а у войны своё расписание, немцы при поддержке финнов-лыжников атаковали Ветьмицу. Шли они со стороны Зловодки по обеим берегам Ветьмы большой серой массой, весенний наст держал хорошо и людей, и лошадей, шли неторопливо, по-хозяйски заходя в дома, жители которых уже убежали через Ольшанку и Хохлов кордон в лес Раменной дачи. После немцев в дома заходили мародёры из соседних деревень, занятых немцами, и выносили из домов всё мало-мальски пригодное в хозяйстве и грузили на свои подводы. Из хлевов некоторых домов в сани мародёров попадала живность: куры, с которыми было очень просто, поросята - им вязали ноги и клали в солому, коров и лошадей привязывали к грядкам саней. Затем каждый дом и дворовые сараи поджигались. Не убежавших в лес людей толпой вели на край деревни.

К обеду у крайних деревенских изб Кузнецовых и Антишиных немцы согнали человек сорок, отдельно стояли двенадцать человек, которых на глазах у всех расстреляли, объявив их партизанами. Деревня догорала.

Немцы о чём-то гыркали в свои рации и, оставив часовых охранять людей, дрожащих от холода, страха и голода, отряд карателей двинулся в сторону Синявки.

- Попить бы, - сказал кто-то негромко.

Хозяин крайнего дома, построенного прямо перед войной, Нил Васильевич Антишин, пожилой уже человек, взял ведро и пошёл по тропинке к недалёкому ключевому колодцу.

Крайний немец без слов поднял автомат, и короткая очередь ударила в уши замерших от страха людей. Как шёл, так и упал Нил Васильевич на тропинку, головой к колодцу. Упал, не оглянувшись, не увидел расширившиеся от ужаса глаза жены Марии Михайловны и двух дочерей - Кати и Нины.

Собранных людей немцы затолкали в просторный дом Антишиных, подпёрли снаружи дверь бревном, принесли соломы, подожгли и поспешили догонять ушедших ранее карателей. Разбив окно, выходящее на двор, открыли входную дверь, и люди повыскакивали на улицу. Спасены, спасены, а идти некуда. Пока пылали два дома, стояли у них, к вечеру подморозило ещё сильнее, и ночь провели на пожарищах, сидя курчочком, тесно прижавшись друг к дружке.

Тем временем карательный отряд прошёл без задержки Синявку и после обеда в Лужнице разделился на две группы: одна осталась в деревне, другая направилась к Зимницам. К ночи были сожжены и эти две деревни.

Шестого апреля Бутчинский партизанский отряд понёс первую боевую потерю. В неравном бою с превосходящими силами противника у деревни Косичино погиб младший Фрол - Владимир Дмитриевич Фролов, боец бесстрашный, самоотверженный, рисковый и удачливый, который выполнял любое задание командиров, многие из которых были другим не под силу. Похоронили Владимира без громких церемоний на крутом взгорке за неглубоким ручьём, протекающем по деревне Косичино, напротив деревенского кладбища. Речи были короткими, поклялись мстить врагу.

Десятого апреля немцы вновь полезли на Косичино и Малые Желтоухи, превосходя обороняющихся в несколько раз. Немцы атаковали много раз. Рядом с Харламовым расчётливо стрелял Мишка Медведев, лицо которого в этот раз было не только не по- юношески серьёзным, но и каким-то сосредоточенно злым, холодно - расчётливым, да и автомат его бил очень коротко, не бесшабашно длинными очередями, присущими молодёжи, а именно коротко, как вбивает гвозди опытный плотник - стук, стук, стук, - и гвоздь на месте - ещё раз - стук - для окончательной заделки, заподлицо.

Бой явно затянулся, а немцы всё накатывались волна за волной.

- Дались им эти деревни, - со злостью думал Дмитрий Прокопьевич, - ишь, чёртова немчура, не жалеет ни людей, ни патронов, видать кто-то подсыпал перцу под хвост, второй раз за неделю прут, а сам, прислушиваясь к стрельбе вдоль деревни, отмечал, что в некоторых местах не слыхать наших выстрелов, - видать, не избежать сегодня потерь.

Когда в очередной раз случилась передышка, взглянул на напарника. Мишка лежал в той же позе прижавшись к земле, только лицо почему-то тоже лежало на земле, некрасиво как- то лежало.

Мишка лежал, уткнувшись в землю лицом, плохо лежал.

- Михаил, - негромко и нерешительно позвал Прокопыч, уже осознавая произошедшее, - Мишка, - шесть-семь разделявших их метров преодолел на непослушных ногах, пригнувшись ниже бруствера, прилёг рядом и повернул Мишку. Кровь медленно стекала по щеке к подбородку из небольшого отверстия на Мишкиной голове.

- Наповал, - выдохнул сам себе Прокопыч, - наповал.

Слева и справа вновь зазвучали выстрелы. Переметнувшись на своё место, Дмитрий Прокопьевич открыл стрельбу по наседавшим мышастым шинелям.

Бой затих незаметно. После очередной передышки немцы не пошли в атаку, и наступившая тишина резала уши. Бойцы стали перекликаться. Подал голос Илья Орешкин: - Иван, ты живой?

- Живой, живой, - откликнулся вдалеке Иван Иванович Яшкин, - А ты, Медведь?

- Живой, куда я денусь! - пробасил Алексей Леонтьевич, поднимаясь и неспешно направляясь в сторону Харламова, - как ты там, братуха?

Ужас сковал Дмитрия Прокопьевича. Он хотел что-то сказать, но не мог, он даже не сумел встать на ноги, только приподнялся и присел.

- Ну что вы молчите? Что у вас случилось? - голос Медведя уже рядом, - что ты молчишь, Прокопыч? - насторожился Медведь и, переведя взгляд с сидящего Харламова на брата, сразу всё понял.

- Мишка - а - а -а !? - страшным голосом закричал Медведь. Мощное его тело будто надломилось пополам, падая на колени и припадая к брату, застонал надрывно - тоскливо: -Мишка, браток. М-и-ш-к-а, - большая кудлатая голова Медведя нежно тёрлась об окровавленную щёку брата, из груди его вырвался еле слышный стон: "Мишка". Медленно приходя в себя, поднялся на ноги Дмитрий Прокопьевич и обнажил голову. Потихоньку стали подходить бойцы отряда: Илья Орешкин, Яшкин Иван, Василий Лушкин, другие. Не бежал, летел птицей Мишкин друг и одноклассник Колька Ефимочкин, уткнувшись в стоящих, тяжело дыша, смотрел на склонившегося над Мишкой Медведя, снял шапку и, повернув красивое юное лицо, ставшее злым и жестоким, в ту сторону, откуда наступали немцы, заговорил чужим, грубым и сильным голосом:

- Ну, погодите, сволочи! Будет вам за Мишку, будет - по десятое число, и за дядь Володю - тоже будет! Сволочи! Фашисты! За всех ребят будет, - помолчал, добавил - по десятое число! - и зарыдал, никого не стесняясь.

- Егора Васильевича Нестюркина убили, Михаила Илларионовича Проханова, Петра Евсеева.

-У нас - Митюхина Василия Ивановича, Фёдора Шалдина.

Хоронили убитых вечером на взгорке, за ручьём, рядом с Фроловым, убитым шестого апреля. На этот раз говорили речи, трижды ударил ружейный салют из всех стволов. От имени командования 1113 полка командир взвода роты разведки Крылов Иван Тимофеевич поблагодарил партизан за смелость и отвагу, проявленные в боевых действиях в прифронтовой полосе. В этом бою нашли свою погибель больше трёхсот захватчиков.

Убитый в бою Проханов был родом из Бударки, небольшой деревни за леском, и говорил при жизни Харламову, чтобы его, в случае чего, похоронили на сельском кладбище, поэтому его не положили в братскую могилу, а наказали родным. Уже поздно вечером пришла жена и без лишних слов - война - на саночках увезла мужа, которого похоронили в гробу на кладбище в деревне Шелковка.

Десятого мая в бою у деревни Зимницы партизаны уничтожили девять немцев, завладев станковым и ручным пулемётами. В этом бою погибли Иван Алексеевич Кузнецов, Егор Акимович Дашин и друг Мишки Медведева, так и не успевший отомстить фашистам Николай Васильевич Ефимочкин - 1925 года рождения.

Восемнадцатого мая у деревни Зимницы вновь разгорелся бой, в котором было уничтожено восемнадцать немцев и потеряли Николая Ивановича Евсеева и Ивана Емельяновича Соскова. Потери, к ним нельзя привыкнуть, потери Харламов переживал болезненно.

Обозлённые немцы, усилив местные гарнизоны регулярными войсками, повели решительное наступление, и к 28 мая вытеснили партизан юго-запада Куйбышевского района от Ветьмицы до Семичастных Хуторов, Гулич, Лобазова, Бытоши, Дубровки, в леса Раменной дачи, ликвидировав знаменитый Кировский коридор.

После завершения удачно сложившейся для немцев операции по вытеснению партизан из населённых пунктов в леса, в Бутчино для отдыха 2 мая расквартировали штаб немецкого пехотного полка. Решение о налёте на родное село Акимочкин принял без промедления. В предрассветном сумраке по Бутчину рассредоточились бойцы отряда и по выстрелу, которым был убит часовой, в окна домов полетели гранаты, а выбегающих на улицу в нижнем белье сорок двух немцев нашла свинцовая смерь.

( Из наградного листа)

"Харламов Дмитрий Прокопьевич, политрук 1-го взвода 1-й роты Бутчинского партизанского отряда Куйбышевского района Смоленской области. Среди личного состава своего взвода он воспитывал бойцов на живых примерах своей работы и отваги. В боях 6 июня 1942 года в село Бутчино тов. Харламов первым ворвался в расположение врага и гранатами забросал дом, где располагался штаб фашистов, в результате уничтожено 6 фашистов. Будучи в этом бою тяжело раненным, тов. Харламов продолжал руководить операцией до полного её выполнения. Тов. Харламов достоин получения правительственной награды - ордена Красной Звезды"

Командир Бутчинского партизанского отряда - Акимочкин.

Комиссар Бутчинского партизанского отряда – Кострицкий.

Ранения были серьёзными - в правую ногу и живот. Благо было лето, тепло, и Дмитрий Прокопьевич на время перебрался в потайное место в лесу, за Лядами, где излечился народными средствами.

Немцы ответили карательной экспедицией в Бутчино и в манеже у школы выставили под расстрел восемнадцать человек, среди которых были две женщины и подросток - Шурик Яшкин. После залпа Шурик оказался тяжело раненным, заваленным телами убитых, пролежал до темноты и выбрался наружу, остался жив.

После излечения в начале июля Дмитрий Прокопьевич отыскал свой отряд, преобразованный в роту специального назначения 3-й партизанской дивизии в брянских лесах в Жердевом болоте под Людиновом, Акимочкин поручил ему провести разведку в селе Мокром. Благополучно миновав усиленные немецкие гарнизоны в Лужнице, Падерках и Садовище, Харламов 13 июля наткнулся на скрытый патруль в Хатоже, где в короткой перестрелке был убит.

Приказом войскам Западного Фронта №0839 от 31 июля 1942 года за образцовое выполнение боевых заданий Командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество политрук взвода Бутчинского партизанского отряда красноармеец Дмитрий Прокопьевич ХАРЛАМОВ награждён орденом Красной Звезды.

Опубликовано в октябре 2016 г. в районной газете «Знамя Труда»