С.Е.КОСЕНКОВ. Жизнь и творчество (часть 10)

12

Призвание Косенкова, убежден, это пейзаж, но писал он и портреты, и даже жанр, хотя ни одной законченной жанровой картины я у него не видел, только не законченные, которые он забрасывал из-за неудовлетворенности еще по ходу работы. Портретов законченных у него, по крайней мере, несколько, в том числе портрет брата и автопортрет, хранящийся в Кировском музее.
19 декабря 1986 года Косенков пишет мне: «А давай-ка мы с тобой займемся писать - ты мой портрет, а я твой, только с натуры, не пользуясь никакими фотографиями… Приезжай ко мне и мы приступим к осуществлению этой идеи».
Тогда на моем счету уже был портрет Косенкова, написанный по фотографии и подаренный ему, за который он в свою очередь подарил мне небольшую картину «Весна в окрестностях Смирновки» и этюд «Утро на болоте». А вот писать друг друга с натуры мы с ним начали в 1987 году. В том году он сделал этюд с меня. Этюд, размером примерно 30х25 сантиметров, остался не совсем законченным, и портрет по нему он так и не написал. Я же писал его с натуры дважды. Первый раз в 1989 году. Этюд, размером 23х19 сантиметров, Косенкову понравился. Писал я его в Фоминичах в его летней мастерской. Этюд погрудный. Помню, по ходу работы выражение лица Косенкова в этюде получилось, на мой взгляд, излишне суровым, и я хотел его немного смягчить, но Косенков, внимательно наблюдавший за работой через специально установленное зеркало, остановил меня, сказав, что он, в самом деле, такой. Позже этюд этот был подарен мною Кировскому музею и находится теперь в постоянной экспозиции.
Второй этюд я писал с него летом 1994 года в Фоминичах на улице, на фоне его дома. Косенков сидел на стуле с костылем в руке. Я написал его во весь рост. Этюд получился неудачный, но, пользуясь им и фотографией, я все-таки написал портрет, изменив фон. Для фона использовал свой этюд, сделанный во время нашего последнего совместного выхода на пленер. На заднем плане этюда изображено фоминичское кладбище, на котором он найдет свое последнее прибежище. Кладбища, как такового, не видно, просто лесок. Тогда я не придал этому значения. А вот когда работал над портретом, фон с леском над кладбищем был уже готов, вдруг узнал, что Косенков очень плох и может умереть. Я даже испугался. Не накликал ли я это своим «символическим» изображением престарелого больного художника на фоне кладбища? Быстренько начал исправлять фон, но портрет был почти готов, и многое менять в нем уже не хотелось. И тут до меня дошли новости, что здоровье Косенкова стало улучшаться, и вскоре он совсем поправился, а я вздохнул с облегчением. Но кладбищенский лесок в фоне все-таки изменил, насколько это было возможно, и он стал выглядеть не совсем похожим на себя, так что теперь нельзя было сказать, что это фоминичское кладбище. Портрет я закончил, и он находится в моей собственности.

13

Со средины восьмидесятых годов у Степана Епифановича начало заметно ухудшаться здоровье. Из письма от 19 ноября 1986 года: «Я хотя и храбрюсь, но здоровье у меня, действительно, ухудшается. При светлой погоде я еще могу работать, а уж при такой, как в эти дни (хмурой), ни о какой живописи говорить не приходится». А тут еще: «Шел по улице, поскользнулся, упал, ударился правым боком и почувствовал, что повредил печень, а может, и ребра поломал. Боль в правом боку адская. В больницу не пошел, растирался мазью».
Видимо, из-за ухудшения здоровья изменилось отношение к выставкам. 7 декабря 1986 года он пишет мне: «Ты пишешь, что в Кирове, а потом в Калуге будут открыты выставки. Ну что ж, пусть открывают. Я то вообще давно к этим выставкам охладел. Художнику они абсолютно ничего не дают. Только одни хлопоты… Хотя не исключено, что и я что-нибудь из своих работ дам на выставку… Тебе должно быть все еще интересно. А я уже, считай, старик. 67 лет, это возраст приличный и, как говорят, пора «сматывать удочки»».
Эта выставка начала свою работу в декабре 1986 года в ДК «Юбилейный» и Косенков все-таки стал ее участником. Кроме него, участвовали: Е.С.Никитин, А.В.Зорюков, Д.М.Асеев, Ф.Ф.Варлахов, А.И.Фомин. Выставку организовал Г.Е.Лозин.
5 января 1987 года Д.Солдатенкова в «Знамени труда» писала: «…Работы Косенкова шли вне конкуренции. В каждом его мазке чувствуется почерк настоящего мастера. Подолгу задерживались посетители у его пейзажей, вызывавших не только восхищение, но и какое-то чувство тишины, покоя. На одной из картин, выполненной в густых темных тонах, - изображение спящей природы. Ночь опустилась на землю, лишь яркая луна разрывает черно-зеленую тьму, бросая отблески на быструю реку, застывшие деревья. В картине невольно ощущаешь скрытую силу.
А вот другое полотно «Конец зимы». Художник сумел подобрать такую яркую палитру красок, что, глядя на белоствольные березы, на искрящийся под лучами солнца снег, на глубокую синеву неба, настроение улучшается. Кажется, что видишь на полотне, как струится легкий, чистый, морозный воздух».
Следующая выставка в Кирове открылась в ноябре 1987 года. На ней было представлено десять работ Косенкова. Среди них «Иней», «Закат», «Туманное утро», «Осень в Фоминичах», «Ночь». Все они из коллекции А.П.Фролкина, а новых работ на этот раз он действительно не дал.
Вл. Ивчин и Т.Никуличева в «Знамени труда» 28 ноября 1987 года по этому поводу писали: «Сам Косенков отказался участвовать в выставке. И это огорчает. Но понять его можно – незаслуженно обделенный вниманием кировчан, он нашел его на стороне. Да и у работников Фоминичского сельсовета не находит он живого отклика, а ведь он так нуждается в мастерской. Но более всего он нуждается в простом человеческом участии, в сознании того, что его муза нужна, прежде всего, его землякам. Вот этого и не находит пока Степан Епифанович. Горько и обидно, что живет среди нас такой талант, а многие даже не догадываются об этом. А ведь эти прекрасные работы, что мы видим на выставке, и те, что наверняка есть во множестве у самого художника, несут громадный воспитательный заряд, могли бы обогатить духовно не одну тысячу людей».

(продолжение следует)