Про Чечню,не про Киров

Админы конечно могут удалить.Потому что копипаста.И не про Киров непосредственно.И как будто кировчан не касалось,и наши парни не бывали там,срочники,менты.И как будто нам всем не было серпом по хозяйству все,что там тварилось.И об чем совершенно точно тут написано.Напомню,чем закончилось.Боевики стали героями России,умиротворились,за российские деньги отстроили города.Своей экономики так не создали. Обещали  туризм,да где он А русских там теперь не более одного процента.Как вам?

Дальше копипаста.Статья вчерашняя.

Сегодня, кстати, ещё и день рождения Солженицына. И вот что он писал о Чечне в своей книге "Россия в обвале". Белосовки как бы очень её любят (святые 90-е же ругал), но конкретно этот фрагмент в упор не видят. А вы почитайте. 

"От первых дней чеченского конфликта (1991) было ясно, что для разбереженной, неустоявшейся России с раздёрганными политическими, общественными и национальными течениями военное столкновение с Чечнёй принесло бы огромные трудности, но, ещё более: мне казался бесперспективным политический замысел усмирить Чечню. Я видел разумный выход в том, чтобы незамедлительно признать независимость Чечни, отсечь её от российского тела, дать ей испытать существование независимой страны, но так же незамедлительно отделить прочным военно-пограничным кордоном, разумеется, оставив левобережье Терека за Россией. (Уже и в XIX так было, и ещё ярче показано теперь: для чеченов грабительские набеги и захват заложников, рабов и скотьих стад – это как бы их форма производства, при низком уровне собственного хозяйства). И положить же усилия принимать из Чечни желающих русских, а изрядную сотню тысяч чеченов-мигрантов, рассеянных по России в криминальной коммерции, объявить иностранцами и потребовать либо доказательства пользы их деятельности для России, либо немедленного отъезда. (Такой план я предложил в июне 1992 Президенту Ельцину при телефонном нашем разговоре Вашингтон-Вермонт, но беспоследственно. Тот же план я потом не раз предлагал в российской прессе и по телевидению – и тоже бесполезно).

Между тем потянулся трёхлетний период полного российского бездействия относительно отколовшейся Чечни. Какие-то могучие тайные интересы каких-то высоких сфер в Москве продиктовали поведение «как если б ничего не произошло». Всё такой же обильный поток тюменской нефти отправлялся на грозненский нефтеперерабатывающий завод, не принося России даже сравнительно стоимости этой нефти, разница кому-то доставалась, где-то делилась. Так же продолжались государственные дотации Чечне и все другие экономические и транспортные связи с ней.

А в самой Чечне разыгрывался необузданный террор против не-чеченского населения, да главным образом – русских. Чечены произвольно оскорбляли, унижали русских, грабили, отнимали имущество, квартиры, земельные участки, убивали, выбрасывали с этажей из окон, насиловали, похищали женщин, и мужчин, и детей из детских садиков, – многие так и исчезли бесследно. «Русские! вон из Чечни!» Раздались из Чечни русские вопли, русские приезжали с жалобами, стучаться в российские инстанции – но все три года те оставались безучастны. Ни административной, ни судебной защиты не было никому. И о судьбе этого полумиллиона не-чеченов – молчала вся российская пресса, столь теперь свободная, молчала все три года! И российское телевидение не показывало нам никаких раздирающих сцен и трупов – три года. И три же года благодушествовали самые знатные российские «правозащитники», выявляя хладнокровие нашего образованного общества. (За все три года мне известно лишь одно сообщение из Чечни в московской газете: что за первые полгода режима Дудаева в Чечне подвергся насилию каждый третий житель («Экспресс-хроника», 28.7.1992) – разумеется, не-чечен.) Это и была, как теперь говорят, этническая чистка, но из Боснии она стала заметна всему миру, а из Чечни – никому. Ни ООН, ни ОБСЕ, ни Совету Европы.

И как необъяснимо было до декабря 1994 безучастие высших властей российского государства – так же ничем не был объяснён, обоснован внезапный поворот: начать против Чечни войну.

Дальше наперебой соревновались – за счёт гибели тысяч и тысяч жизней – генеральская бездарность в ведении военных операций и политическая бездарность российского государственного руководства. (Если только к бездарности можно отнести вспышку триллионных финансирований восстановительных: работ в Чечне прямо на театре военных действий и в самом ходе их). Были инсценированы и всенародные выборы промосковской администрации в Чечне, до такой степени открыто подложные, что даже притерпевшимся за советское время носам это разило. (Позже, когда проиграли войну, – всю эту «народную власть» тихо свернули, даже не оговорясь).

Перечень преступных шагов российских властей в эту войну – неохватен. (И все – оплачены невинными жертвами.) Но выдающимся и необъяснённым шагом было: после басаевского террористического налёта на Будённовск в июне 1995 – не только отпустить саму банду, но и – немедля за тем добровольно отдать чеченам почти всю территорию, какую за полгода у них завоевали, – и опять начинать от исходной черты.

Во всю эту грязную кампанию не только российское руководство, но и немало голосов в России оправдывали продолжение войны необходимостью «сохранить единство России», а «иначе отпадёт весь Кавказ», а «иначе развалится вся Россия». Рассуждение импульсивное и без огляда на всю особость конфликта. Одновременно же с чеченской войной наша власть десятками других то действий, то бездействий разваливала Россию куда непоправимей. Да сдавши и Чёрное море, и Крым – разве удержать было Чечню?..

Отпуск Чечни был бы оздоровляющим отъёмом больного члена – и укреплением России. А цепь вот этих позорных военных неудач, обративших Россию в ничто под презрение всего мира, – вот это и был вернейший путь к развалу всей России.

Да ещё: сумели бы мы без генерала Лебедя вытянуться из этой войны? Полное впечатление было, что не осталось в России ни государственной воли, ни государственных умов – а так бы месили бойню ещё год, и месили ещё два. Лебедя погнали туда, чтоб он провалился в этой невыполнимой операции, – а он решился подписать капитуляцию в войне, не им затеянной и не им проигранной. (Те и виновны – во всём, а он виновен, что в поспешности перемирия – или в надежде на великодушие своего чеченского партнёра? поверил – притворился, что верит? – в гарантии разоружения чеченских боевиков, обусловленного выводом наших войск, и не вытребовал тысячу наших пленных из их ям и рабских цепей на ногах – тем наложив на Россию ещё один несмываемый позор).

И ещё же достойный армейский финал: чтоб удовлетворить гордость победившего (и уходящего от нас) народа – указанием Президента мы выбросили из Грозного две наши постоянно расквартированные там бригады, да посреди зимы! одну бригаду – в открытую морозную метельную степь, своих солдат не жалко. (Та бригада – и развалилась к весне).

Теперь спешили с уважением пожать руки тем, кто недавно грозил Москве ядерной расправой, «превратить Москву в зону бедствия», и террором по всем железным дорогам России, которая «не должна существовать», ибо «весь русский народ – как животные».

И – как же пережили эту войну русские населенцы Чечни? Более всего сгущённые в Грозном, они не имели, в отличие от многих чеченов, ни транспорта, ни денег, чтобы оттуда вовремя бежать. Из обращения русской общины Грозного весной 1995: «С одной стороны в русских стреляли и убивали дудаевские боевики, а с другой – стреляла и бомбила русская армия. В Грозном нет ни одной улицы, переулка, парка, сквера и квартала, где бы не было русских могил», – но газеты российские писали и телевидение показывало только потери чеченов. (О, справедливо звучали демократические голоса: «Как можно губить человеческие жизни ради сохранности Конституции?» – только странно, что этих аргументов мы не слышали от них ни 4 октября 1993, ни при русских гибелях в Чечне).

А после капитуляции о туземных русских полностью забыла и российская власть, и наша общественность, – и оставшиеся в Чечне тысяч сорок русских обречены на домирание и геноцид. Пишут в отчаянии: "Россия нас забыла. Помогите выехать! Кого не уничтожили войной, так теперь убивают целыми семьями и вывозят убитых неизвестно куда. Пенсий не платят: «идёт на восстановление города». "И стараемся мы уши заткнуть, что в Чечне, с которой мы подписываем благожелательный мир, – и посегодня держат русских рабов, продают и покупают их, – и не чеченская же власть в это вмешается.

Но и это ещё не всё: те тысяч двести-триста русских, которым удалось из Чечни бежать, обобранными и нищими, и они пробавлялись жалкой помощью от российской миграционной службы, – теперь, по окончании войны, увиделись российским властям – избыточной обузой. С начала 1997 им прекратили платить пособия, лишили права находиться в «пунктах временного размещения» беженцев – и предложили отправляться назад, в свою Чечню.

Тем завершается – нет, ещё и тут не завершается – вся широкая картина, как нынешняя Россия отказалась от миллионов своих отечественных пасынков.

И после конца военных действий всё поведение наших властей относительно Чечни поражало своей слепотой, несоответствием обстановке и даже пошлостью. То – одночасовым пребыванием на грозненском аэродроме. То – замышлением разграничительного договора с Чечнёй с небывалою широтой их прав, Да даже «пусть будет у них суверенитет», – так из-за чего же вы два года кровь лили? – «зато сохранится общее у нас с ними экономическое пространство» – то есть продолжится коммерчески-криминальное чеченское паразитирование на российском теле? Да даже, после кремлёвской задушевной встречи: «Чечня может стать нашим стратегическим союзником»... – вот находка! В 24 часа вышвырнули из «российской» автономии российское «представительство» (посольство?) – наша власть только утёрлась: в отношениях с Чечнёй она перешла все пределы унижения.

А Чечня что ж? Она откровенно ищет союза с Турцией, с мусульманским миром, с кем угодно, только не с Россией, – и лишь помедливает, ожидая от нас миллиардно-долларовых вливаний.

Чечня – вполне открыто, принципиально и последовательно отрывается от России, но теперь и с подаренным придатком казачьих терских земель. И нам границу теперь не по Тереку ставить, а вкапываться в плоской ставропольской степи: пожертвовали наши власти и целостью, и спокойствием Ставропольского края. И чеченский разбой, без труда, еженощно пересекает эту условную неохранимую границу, грабит приграничных жителей, угоняет скот, – так что казаки взвыли об оружии, хотят сами, уже без властей, обороняться, как и дагестанцы же рядом, – от своих кавказских чеченских братьев, несущих и им огонь и взрывы.

А российским властям остаётся что-то беспомощно мямлить. (Убеждённым же «демократам» – благоразумно теперь помалкивать. Как и мировым дипломатическим службам – лишь тихо выкупать своих заложников.)

Презренное завершение преступной войны."