БАУЭР. Забытый "подвиг"

Уважаемые кировчане и иногородние гости сайта, предлагаю вам полюбоваться прекрасным произведением искусства. Это картина талантливого художник, нашего земляка, в 2001 году ушедшего из жизни, Степана Епифановича Косенкова. Авторское название мне неизвестно, поэтому я, на правах ученика и друга, называю ее «Летнее раздолье». Работа большая – 70х111 см. Я видел много его работ. И при жизни мастера, бывая у него дома, и у коллекционеров. Не припомню, чтобы видел такую большую. Он редко писал большие. А эта не просто большая, но и, на мой взгляд, одна из лучших, во всяком случае, из виденных мною. У него очень много маленьких этюдов. Среди них есть настоящие жемчужины. Некоторые в чем-то лучше этой картины. Но маленький этюд сделать легче. И если учитывать все «параметры», в том числе и размер, «Летнее раздолье», думаю, можно смело причислять к его лучшим творениям.
Создана картина в 1972 году. Конец шестидесятых – начало семидесятых годов можно считать началом расцвета таланта художника, длившегося примерно до конца восьмидесятых. Дальше у него стало ухудшаться зрение, дрожать единственная рука и это сказывалось на качестве работ.
Изображено реальное место где-то между Фоминичами и Смирновкой. Возможно, с некоторыми дополнениями, небольшими изменениями. Я видел это место и в других его пейзажах, писаное с разных точек.
Косенков часто оставлял свои работы незаконченными, неподписанными, без дат. Это означало, что работой он остался недоволен, разочарован и «видеть ее не желает». Он, как и всякий настоящий художник, большинством своих работ был недоволен. Эта картина полностью закончена, подписана и датирована. Для меня это означает, что в целом он ею остался доволен.
К сожалению, мне не довелось в достаточной мере изучить оригинал. Но, тем не менее, разглядеть его достоинства я успел. Многое в этом пейзаже меня восхитило. Начиная с ассиметричной композиции и заканчивая виртуозной отделкой деталей. Косенков часто был недоволен небом в своих работах. Иногда облака получались у него конусообразными, и он недовольно называл их «пиками». Облака в этой картине «пиками» никак не назовешь. Здесь они хороши – кучевые, воздушные, легкие. Другими их здесь и представить трудно. И вкомпанованы в пейзаж, на мой взгляд, очень удачно.
Рожь. Вы только посмотрите. Как она выписана! Созревшая, наклонившаяся, потрепанная ветрами. С васильками по краю. Залюбуешься!
Небольшая группка берез и кустарников в центре если не существует в реальности, то ее обязательно надо было сюда вставить. Так она здесь на своем месте! И так изумительно сделана.
Мне немножко «режет глаз» излишняя синева в далях. Но зато она, такая, привносит больше поэтичности.
Я восхищаюсь этой работой, даже в виде фотографии. Полюбуйтесь и вы, уважаемые посетители сайта, цифровой копией. Фотография довольно большого размера. Сохраните ее для себя, распечатайте, репродукция получится неплохого качества. К сожалению, оригинал нам с вами недоступен. Картина находится в частной коллекции, скорее всего Москвы или Калуги. А могла бы находиться в Кировском историко-краеведческом музее. И мы, и наши потомки могли бы ею любоваться многие десятилетия. Если бы в музее работал директором честный и порядочный человек.
А дело было так.
Весной 2010 года какой-то человек принес эту картину в музей на реализацию. Понятное дело, музей не может приобретать в свои коллекции все приносимые на реализацию картины. Да это и не нужно. Это касается и картин Косенкова. А их, есть основания предполагать, реализовывалось через музей не одна и не две после смерти художника. Но бывают исключения. Вот эта работа как раз и есть исключение. Она лучшая из работ Косенкова в музее, да и вообще из всей музейной коллекции. Она должна была остаться в музее! Она была бы украшением всей музейной экспозиции. В Лувре есть Джоконда, у нас была бы «Летнее раздолье». Для нашего музея это примерно тоже, что для Лувра шедевр Леонардо. Но на ее пути в музейную коллекцию встал стеной директор Бауэр вместе со своей женой, музейным хранителем-расхитителем. Этот директор по недоразумению и подпольный торговец антиквариатом по призванию. Взялись за руки и встали насмерть! Не пропустили. Сами при этом остались живы, здоровы, сыты. И совесть не мучает.
Мне сказочно повезло, что я увидел эту картину. Причем повезло дважды! Не буду вдаваться в подробности по поводу везения, они несущественны. Двойное везение вряд ли бывает случайным. Никто не знает, что бывает с человеком после смерти. Может быть, Степан Епифанович с Небес пытался с моей помощью оставить эту картину в музее для всех нас, кировчан и гостей города? Если так, то я, к сожалению, не понял. Да если бы и понял, трудно было бы мне бороться со слугой Сатаны в обличии директора. Простите, Степан Епифанович, если не оправдал Ваших надежд. Нам, людям, трудно справиться с нечистью, Вы на Небесах это лучше знаете. Я смог только сфотографировать Вашу замечательную работу. И таким образом она сохранилась для кировчан хотя бы в виде фотографии.
А Бауэр даже не сделал попытки оставить ее в музее! Нет денег? Человек, который ее принес, был бы доволен и десяти, максимум пятнадцати тысячам рублей. У меня есть все основания так думать. Бауэр не мог во всем городе найти 15 тысяч? Да не надо ходить в администрацию. Даже если два самых крупных наших предприятия не захотели бы помочь, всеравно набрать такую сумму при желании можно было. Просто обзвонить всех близких к музею людей, всех неравнодушных к нашей истории и культуре и по 100 рублей, 200, 500 наберешь без проблем. При условии, если директор порядочный человек и его все уважают. Конечно, если каждый день будешь пытаться собирать по пятнадцать тысяч, то вряд ли получится. Но ведь далеко не каждый день в поле зрения сотрудников музея попадают такие интересные экспонаты.
Этот Бауэр даже не пытался искать деньги! Его жена-хранитель, человек бесконечно далекий по своим личным качествам от музейных дел и вообще от культуры, и та говорила с сожалением в голосе, что, дескать, хорошо бы картину оставить в музее, но денег нет. А самому Бауэры плевать с высокой колокольни на пополнение музейной коллекции. Ему гораздо важнее пополнять семейный бюджет. С его жадностью до денег и жаждой торговли надо на рынке колбасой торговать. Уважаемый Сергей Николаевич, давайте его туда и направим. Пусть зарабатывает на безбедную старость перед пенсией. И ему прибыльней, и нам всем лучше – музей полнее и целее будет. Очень деньги любит, особенно американские. К Евро как-то не прикипел душой. Конечно, и от Евро не откажется и от Юаней, и от «Африканей», только дайте. Но вот доллары любит какой-то особой, возвышенной, нежной и трепетной любовью. Жену в медовый месяц так не любил, как доллары любит всю жизнь. С долларами и меня когда-то «протащил».
Так вот, «загнал» он эту картину какому-то москвичу или калужанину. Ради личных комиссионных. Ради «комиссионных» он и само здание музея продаст, дайте только волю. Он и весь город продаст. Помешан на подпольной торговле человек. Даже страшно представить, сколько за годы его работы, мимо музея «просвистело» интересных и ценных экспонатов, «благодаря» деятельности этого «Заслуженного расхитителя культуры» и подпольного коллекционера.
Интересная деталь. Когда «подарил» картины кировских художников детскому дому, о чем я ранее подробно рассказал, то быстренько организовал статейку в ЗТ об этом своем «благородном» поступке. А вот о продаже, возможно, ворованной картины Косенкова в газету писать не стал. А еще говорят, что он глупый. Нет! Был бы глупый, и этот свой «подвиг» осветил бы!
Еще в восьмидесятые годы прошлого века он зарабатывал себе на хлеб с маслом, торгуя «из-под полы» работами Косенкова, этот «культурный», «интеллигентный» человек. В те годы свободно продавать картины было трудно, и у Косенкова их скопилось много, он ведь не торговец по призванию, как Бауэр. И тут появился этот «благодетель». Охапками забирал (именно забирал, а не покупал) у него небольшие по размеру работы и продавал. Денег за них отдавал Косенкову столько, сколько считал нужным. А, зная бауэровскую жадность до них и его, мягко говоря, нечистоплотность, уверен, отдавал хорошо, если третью часть. Степан Епифанович и этому был рад. Хоть краски окупались.
На картинах его наживался, а вот когда Косенкову понадобилась помощь, Бауэра конечно рядом не оказалось. Зато «рядом оказалась» Анна Федоровна Саловская. Человек, на Косенкове ничего не зарабатывавший, но зато уважавший его за талант и трудную судьбу.
В начале восьмидесятых решил Косенков построить себе второй дом, который состоял бы из двух половин. В одной половине была бы баня, а во второй хорошая отапливаемая мастерская. Тогда все было дефицитом, все надо было выбивать, доставать. Для дома нужен был лес. Вот тут бы и понадобилась помощь Бауэра с его наглостью и пронырливостью. Пробил же он недавно присвоение скверу имени своего тестя. Но здесь он для себя, а там для чужого. Чужим он не любит делать добро. Чужим он только гадит исподтишка. Зато Анна Федоровна пошла, обивать пороги, и добилась-таки выделения леса. А Бауэр в это время торговал картинами Косенкова, пополняя свой семейный бюджет. Вот и теперь продолжает на нем наживаться, вбивая очередной гвоздь в истлевший гроб мастера.
Есть основания предполагать, что человек, принесший картину в музей, где-то ее украл. Возможно, у какой-нибудь бабульки тихо доживающей свой век. Но у этой «бабульки», наверное, есть родственники, помнящие картину. Уважаемые, не хотите разобраться с этим? Если захотите – можете рассчитывать на мою помощь. Если не удастся вернуть картину, то может, хоть мошенников выведем на чистую воду, а то и вообще из музея выдавим.
Было бы хорошо расследовать это дело. Оксана, а Вы не хотите заняться, попробовать провести журналистское расследование? Вот Вы написали, каких он бутылок насобирал. А Вы знаете, в чем для него разница между этими бутылками и картиной Косенкова? Разница в цене! В этом вся суть для него. Картину Косенкова он, по его словам, продал за тысячу долларов, а бутылки кто-то у него купит за такие деньги? Думаю, нет. Поэтому бутылки находятся в музее, а картина в частной коллекции. Стоили бы бутылки столько же, и их уже не было бы в музее, а у Вас не было бы темы для статьи.
Оксана, подпольный торговец краденым известен. Он, конечно, не сдаст Вам подельника. Он ласково и нежно навешает Вам в очередной раз лапши. Но не страшно. Один мой знакомый знает, кто это. Мы Вам поможем. Не хотите попробовать встать в один ряд с Вашими, «не побоюсь этого слова», коллегами-героями из других больших и не очень городов, пишущих о «высокой» коррупции и организованной преступности? Таких, например, как ранее упомянутая мною Лариса Кислинская. С «антикваркой» она, конечно, «села в лужу». Но, не ошибается только тот, кто ничего не делает. Оправилась, почистила перышки и опять пишет о бандюганах. Но не воспевает их, как Вы мелких жуликов, а разоблачает. Я восхищаюсь такими людьми. Их мужеством и бесстрашием. Их пытаются подкупить, запугать, некоторых калечат и даже убивают. Находятся другие и продолжают их благородное дело. Настоящие герои нашего времени!
В нашем случае никаких бандюганов нет, так, мелкие жулики и воришки, бояться некого. Ну что возьметесь? Или опять будете писать о старых бутылках и стоящей Галине Петровне? Если не хотите или боитесь, то хоть, не воспевайте Вы это мелкое музейно-семейное жулье. ПОЖАЛУЙСТА! А то ведь самой будет стыдно, когда проснетесь. А Вы обязательно проснетесь. Герцен проснулся и Вы проснетесь. Проснетесь, сбросите лапшу, откроете свои прекрасные глазки, и Вам будет стыдно смотреть ими приличным людям в глаза за Вашу «Бауэриаду». Просыпайтесь, Оксана. Будильник уже звенит!
А.Зорюков,
«Друг музея».
(Это мое почетное звание, присвоенное когда-то директором на «вечные времена».
Есть и диплом подтверждающий