Дед Буржуй

Так прозвали в деревне Ближнее Натарово Кировского района участника Первой мировой войны Сергея Ерёмина.

Из немецкого плена

Он был моим двоюродным дедом по материнской линии. У него было три брата: Василий, Фёдор и Иван. Последний из них стал отцом моей матери Елены. Сергея призвали на царскую службу ещё перед Первой мировой. Дома он оставил шестнадцатилетнюю жену Агафью, по-семейному Гашка. Несколько лет о солдате не было ни слуху ни духу. Родители, отчаявшись увидеть сына живым, готовились отдать невестку замуж и даже выделили ей в приданое большого чёрного мерина. Но как раз на Пасху во дворе Ерёминского хутора, расположенного вблизи деревни Ближнее Натарово в пойме реки Болвы, появился высокий с большой бородой худой мужик в засаленном обмундировании. Первой, кто распознал Сергея в этом грязном обличье, была Гашка. Она прежде всего бросилась топить баню, потом остригла мужнину шевелюру и бороду. В них буквально кишели вши. Его волосы и одежду Гашка сожгла возле бани в большом костре.

Я помню деда Сергея, поскольку по субботам он приходил париться в нашу баню, которую топил мой отец. Дед постоянно рассказывал что-то смешное, вставляя в свою речь немецкие слова. Мои родные вспоминали, что, вернувшись из плена, он ковригу хлеба за столом первое время делил на пайки, а оставшийся от обеда хлеб запирал в шкаф под замок, чем несказанно всех удивлял. Такое странное свое поведение он объяснил тем, что страшно боится голода. Делили хлеб на пайки в Германии в концлагере, куда его вначале поместили как русского военнопленного. Потом он батрачил у бауэра – зажиточного крестьянина. По рассказам деда, он понравился немецкому хозяину своей исполнительностью, и тот даже предлагал ему жениться на своей дочери. Но Сергею очень хотелось домой. Вместе с другим русским пленником они бежали в Россию. Пробираясь через леса Польши, страшно изголодались. Подойдя к одиноко стоявшему возле леса хутору, отважились попросить у хозяина еды. Тот накормил беглецов и даже любезно предложил им переночевать в сарае, а утром сдал их немецким властям. Пленников вернули на прежнее место в Германию.

Позднее они предприняли еще одну попытку добраться до России, но их опять поймали в той же Польше и вернули батрачить на немцев.

Хуторяне

На хуторах возле реки Болвы жили семьи Ерёминых, Чугуновых и Шепляковых. Они переселились на тамошние пойменные земли из деревни во время так называемой земельной реформы, проводимой премьер-министром Петром Столыпиным. В период советской коллективизации хуторян сселили обратно в деревню в колхоз. Шепляковых при этом раскулачили, поскольку на хуторе они на свою беду обзавелись не то крупорушкой, не то маслобойней. Расставаться с хутором деду Сергею было очень тяжело, поскольку там он наладил довольно крепкое хозяйство и даже на немецкий лад вымостил двор булыжником.

Двоюродная сестра Зина рассказала мне недавно любопытную историю, которую она, в свою очередь, слышала от родных. В 1932-м или 1933 году, когда на Украине свирепствовал голод, оттуда на Ерёминский хутор добралась одна их родственница, вышедшая за украинца замуж. В то время у Ерёминых в амбарах всё еще было зерно, а в подвалах – картофель, овощи, фрукты, стояли бочки с соленой рыбой, грибами, квашеной капустой. Когда гостья с сыном вместе с большой семьей Ереминых сели за стол, то все заметили, как странно вела себя их родственница, она украдкой брала со стола еду и совала её себе за пазуху. Агафья, заметив это, попросила не беспокоиться, поскольку припасов на хуторе достаточно и голодать не придётся.

Расплакавшись, гостья созналась, что еду со стола она прятала для пасынка, которого по приходе на хутор посадила на чердак в бане. Позвали к столу и его.

В Ближнем Натарове, куда дед Сергей перевёз свой дом, вокруг него он возвёл большой фруктовый сад, а всю усадьбу обсадил дубами, клёнами и липами. Единственное, что я так и не уразумел, вспоминая моего родственника и рассказы о нём, за что всё же односельчане прозвали деда Сергея Буржуем. В колхозе, как и все, он тянул лямку за трудодни, так называемые «палочки», и никакого богатства не нажил.

Виктор Хотеев, газета «Весть»